Землин недоуменно поглядывал на комбата, ждал объяснения, а комбат молчал, сам, видать, не знал, что там происходит.
— Что-то новое применили? — предположил Землин озабоченно.
Оба майора молчали: кто применил — мы или немцы? И что применено — никому пока ничего не ведомо.
Только потом узнали, что это «новое оружие» применили наши войска: они включили больше сотни прожекторов и ослепили немцев.
А в то утро все стояли и гадали, что происходит на передовой? Оттуда слышался лишь сплошной грохот артподготовки да видно было это необычное зарево.
В то утро быстрее обычного, будто по тревоге, весь лагерь без побудки поднялся на ноги. Командиры рот, выбежав из своих домиков, устремлялись к штабу, но, увидев спокойно стоящих старших командиров, останавливались на полпути и, оправляя гимнастерки, оборачивались на запад. Дальше от них, поближе к курсантским землянкам, в таких же позах застыли командиры взводов. А у самих землянок восторженной толпой замерли сержанты и курсанты — они смотрели в одну сторону — на запад.
Земля продолжала дрожать, выстрелы и разрывы слились в один сплошной грохот, за которым Гурин не сразу услышал самолетный гул. В посеревшем рассвете штурмовики появились неожиданно — низко, почти цепляясь за вершины сосен, они прошмыгнули на запад густой черной массой. А вслед за ними на порядочной высоте туда же поплыли бомбардировщики, надрывно, тяжело гудя моторами.
Началось!
Представлял Гурин, что сейчас творится на передовой — земля и небо смешались в первозданном хаосе, и тем не менее ему хотелось быть там — в этом последнем и решающем наступлении.
Через какое-то время гул, удаляясь, стал затихать. И только штурмовики, волна за волной, волна за волной — одни на фронт, другие с фронта, непрерывно ревели над головами.
— Похоже, прорвали! — вздохнул Землин. — Ну, сынки! Удачи вам!..
А у Гурина комок подступил к горлу, не может сдержать волнения: не верится — неужели это последний рывок, неужели скоро конец?.. Поднял руку, хотел вытереть глаза и только теперь увидел, что он держит в руке и крепко сжимает свои портянки. Откуда они? Наверное, схватил впопыхах, а наматывать не стал, выскочил на босу ногу. Пока никто не увидел, спрятал руку с портянкой за спину, вытер глаза по-мальчишески — кулаком.
Командиры рот подошли поближе, поглядывали на комбата, ждали распоряжений. Комбат понял состояние офицеров, посмотрел на часы:
— Ну что, товарищи офицеры? Скоро шесть часов. Подъем и — занятия по расписанию.
Не сразу и как-то неуверенно, с неохотой расходились командиры рот по своим подразделениям…
Наступление развивалось, однако не так быстро, как это казалось со стороны. За целый день армия продвинулась вперед всего лишь на шесть — восемь километров, прорвав несколько оборонительных линий главной полосы обороны немцев. В особенно трудное положение попала соседняя армия, надолго увязнув на сильно укрепленных Зееловских высотах.
К исходу второго дня, прорвав вторую полосу обороны, армия продвинулась еще на шесть, а местами до тринадцати километров.
Поэтому в учебном батальоне слышали недалекий гул фронта и весь первый день, и ночь, и все вторые сутки… Гул этот то затихал, и тогда казалось, что фронт двинулся вперед, то он вдруг нарастал с новой силой, и тогда всё вслушивались в него с тревогой: а не пошел ли немец в контрнаступление?
Наша авиация без устали работала круглые сутки. Штурмовики, будто рой пчел, не покидали небо — одни стремились к фронту, другие, чуть повыше первых, летели в тыл за боекомплектами. И по тому, как быстро они возвращались после бомбежки, в батальоне определяли: фронт все еще близок.
Занятия в эти дни шли трудно, курсанты скорее походили на сторожких гусей, опустившихся на незнакомое поле, чем на солдат: с задранными головами, с вытянутыми шеями они напряженно слушали фронт и горячо обсуждали свои догадки о ходе боевых действий.
Нет, лучше быть на передовой, чем сидеть во втором эшелоне и почти втемную гадать, что там происходит!.. Официальные сводки, как всегда, приходили с опозданием, а пока были только слухи, слухи, слухи. Притом слухи самые разноречивые, хотя фронт и был под боком. Одни превозносили наши успехи до небес, другие рассказывали о коварстве противника, о каком-то новом оружии у него, о крупных силах, якобы собранных на Берлинском направлении, о тайном сговоре с союзниками против нас. Правда перемешивалась с ложью, действительное с вымыслом, серьезное с шуточным. Говорилось, что немцы подвезли из Берлина и ввели в бой две танкоистребительные бригады — «Гитлерюгенд» и «Дора», состоящие из отъявленных головорезов и вооруженные каким-то новым противотанковым оружием, почище фаустпатронов. С деталями и подробностями, с большой долей солдатского воображения смаковался случай, когда немцы бросили в атаку женский батальон с широкими лентами через плечо, на которых было написано: «За смерть мужей!»