— Павел Сергеевич, а как же нам?..
— Что вам? Ждите, ребятки… Вы же, кажется, зачислены в школу ВВС? Это до особого распоряжения. Ждите.
— Да какое там особое, Павел Сергеевич?.. Все вон идут…
— Как какое особое? Обыкновенное. И идут все, да не все. У военкомата есть план мобилизации — кого в какой срок призывать. Придет приказ…
— А может, о нем забыли… Это ж когда было, а сейчас война… Павел Сергеевич, помогите… — не унимался Гурин.
— Ну что с вами делать?.. Давайте документы, — махнул рукой Павел Сергеевич.
Мигом достал Гурин свои документы, отдал капитану. Жек замешкался, Гурин помог ему — выдрал почти силой из его рук паспорт и приписное свидетельство и тоже протянул военруку.
— Ждите, — сказал тот и удалился куда-то.
Гурин, довольный, заулыбался — молодец он, не растерялся, уломал Павла Сергеевича.
Капитан вернулся быстро, в руках держал две повестки:
— Вот вам… В четыре часа быть здесь. С собой захватите ложку, кружку, пару белья и харчей на три дня. Все. До встречи. Не опаздывайте.
— Ну вот, а ты говорил!.. — упрекнул Гурин Сорокина. — Дело сделано! Пойдем собираться, а то времени не так уж и много осталось. А ты — ждать. Тут дождешься!
Увидев повестку, Васькина мать заохала, запричитала, за живот схватилась:
— Боже мой! Уже?! Хоть бы ж денечек на сборы дали… — Засуетилась, собирая белье, харчи. Таньку и Алешку разогнала по родственникам — сообщить, позвать, кто дома, на Васькины проводы.
Из дядей пришел только Иван — материн брат, ему было в ночную смену, остальные все на работе. Прибежала и тетка Груня, принесла кусочек сала. Ульяна пришла, сунула Ваське мешочек сухарей:
— Возьми, сынка, возьми, крестничек мой дорогой. Што там, как там — неизвестно. Всяко может быть. То разбомбили, то разорили, то не успели, то поспешили, а ты возьмешь сухарик, размочишь да и съешь. Не сыт, а и не голоден. Возьми, не гребуй…
Время пролетело быстро, уже и идти пора. По старинке присели перед дорогой, помолчали, а когда встали, мать неожиданно заголосила, как по покойнику.
— Дядь Вань, да скажите хоть вы ей… Что же это она?.. — попросил Гурин.
— Ну как ты скажешь? — взглянул тот на племянника.
— В армию ж провожает, а она голосит.
— Если бы просто в армию, а то на войну, — сказал Иван. Он отобрал у него сидор, поторопил: — Пойдемте…
У своих ворот стала прощаться с Гуриным Ульяна.
— Прощевай, сынка… Нехай бог тебя хранит. — Она поцеловала его в губы и, заплакав, стала вытирать фартуком глаза.
Мать снова запричитала, но тут Васька уже не выдержал, сказал сердито:
— Ма, ну хоть на улице потерпи…
Мать отмахнулась, но голосить перестала.
Иван, тетка Груня, мать, Танька и Алешка провожали Ваську до самого военкомата. Чем ближе к центру, тем больше таких процессий. Некоторые были выпивши, пели пьяно под гармошку, плакали…
У военкомата Гурин, оставив сидор у Ивана, пошел искать свою команду. Но прежде всего он искал Сорокина — вдвоем потом легче будет найти кого угодно. Он толкался, ходил от одной группы к другой, но Сорокина нигде не было. «Опаздывает… Вот копун, не мог уж вовремя прийти. Наверное, брюки наглаживает. Или к своим девахам зашел прощаться. Ведь опоздает — попадет же…» — волновался он за своего друга. Увидел капитана, подбежал к нему, спросил:
— Где наша группа, товарищ капитан?
— А, Гурин… Здесь ваша команда, здесь… Не расходитесь. Сейчас построение будет.
— Вот Сорокина еще нет, опаздывает, — подосадовал Васька, но капитан его не слышал, он держал в руках какие-то списки и сверял их с теми, что были у стоящего рядом молоденького лейтенанта. — Пойду поищу… — Гурин снова пошел бродить по толпе, подошел к своим.
— Ну, что? — спросила мать.
— Сейчас будет построение. Вот Женьки Сорокина до сих пор нет… Опаздывает. Сбегать, что ли, поторопить? Не успею. Алеш, может, ты смотаешься? Ведь опоздает — попадет ему, с этим же не шутят.
— Куда он побежит? — воспротивилась мать. — Ближний свет! Придет твой Жек, никуда не денется.
— Ну, ладно, пойду… Мне пора… — Гурин стал прощаться с родными.
Мать снова заплакала, вцепилась в него, уткнулась лицом ему в грудь, запричитала:
— Сыночек мой дорогой, да увижу ли я тебя снова?.. Да я ж на тебя и не нагляделась… Только-только вырос, еще и костюмчика ни одного не сносил, и чубчик только первенький отрастил… Да неужели ж?..
— Ма, хватит… Пойду, меня уже ждут там… — Глаза у него влажно заблестели.