Лена в эти дни старалась не пересекаться с Лёшкой. Только за ужином они собирались втроём – напряжённые, ждущие друг от друга удара. Лёшка теперь относился к Лене с холодным презрением, но при этом стал оказывать знаки внимания той смазливой медсестре, да и с другими сотрудницами центра общался всё охотнее. Он взрослел, начинал осознавать свою мужскую привлекательность, и отец радовался, что у сына нет хотя бы гормональных бурь, ведь его физическое тело в два раза взрослее, чем бунтующая подростковая психика.
Шёл третий месяц этой «холодной войны». Взросление парня замедлилось, он сейчас был примерно тринадцатилетним. Запертым в четырёх стенах, озлобленным, не верящим отцу, презирающим Лену подростком, которого требовалось защищать и от него самого, и от сотрудников центра, и – самое главное – от всё больше требовавших результатов эксперимента хозяев. Учёный боялся их – тех, кто когда-то казался ему искренне заинтересованными в благе людей меценатами. И постепенно готовился к тому, что задумал, что должно было спасти сына и Лену, а если всё получится, и детей, запертых в подвальной лаборатории и никогда не видевших мира за стенами тускло освещённой палаты.
– Вот такие мои дела, милые. – Он свернул бумажный пакет, смял бутылку из-под водки: биопластик раскиснет под первым же дождём, удобрив почву. – Теперь вы всё знаете, и я прошу у вас помощи и защиты для них. Я справлюсь сам, а они – нет. Пора мне.
Он тяжело встал, ещё раз смахнул невидимую пыль с серых памятников и вышел из оградки, чувствуя, как на щёку упала капля с ветки росшего над могилами клёна и прокатилась по коже, оставив мокрую дорожку. Старик грустно улыбнулся: деревья умеют плакать лучше, чем он.
8
Лена задумчиво перебирала одежду в шкафу, размышляя: зачем ей столько вещей? На улицу она выходит редко, в город, к обычным людям, вряд ли когда-нибудь попадёт, для центра же вполне хватает ночных пижам и казённых комплектов – светлых брюк и халатиков массажистки. Но кое-что всё же иногда требовалось, вот как сегодня. Лев Борисович, пытаясь наладить отношения с Лёшкой, ещё в мае стал устраивать для них с Леной пикники с ночёвкой, благо, что центру принадлежал большой, несколько километров в поперечнике, участок леса. Руководству учёный подготовил научное обоснование таких ночёвок: «Для полноценного физического и умственного развития образцу необходим контакт с природной средой; ограничение передвижения зданием центра вредит физической форме и психическому состоянию образца». Хозяева признали эти доводы убедительными, даже разрешили иногда вывозить «экспериментальный образец» в город, правда, в мобиле с тонированными стёклами и без остановок где бы то ни было. Лёшка после таких поездок ходил сам не свой, переваривая новые впечатления, и постепенно оттаивал, пытаясь заново наладить отношения с отцом. Лена ему немного завидовала, но напроситься с ними и не думала, потому что тогда пришлось бы на целый день оставлять так нуждавшихся в ней мальчишек.
А они молодцы! За эти полтора года они, все одиннадцать, научились сидеть, свободно работали руками, даже мастерили фигурки-оригами, и могли сами себя обслуживать, разъезжая по лаборатории в небольших инвалидных креслах. Руководство осознало выгоду от такой перемены: теперь «оборудованию» не требовался постоянный уход, а дать инвалидные кресла намного дешевле, чем оплачивать работу нескольких медсестёр. Особенно когда за эти кресла дети уже расплатились десятком крупных изобретений. Но покидать лабораторию им запрещали, а вот Лёшка, хотя и являлся «экспериментальным образцом», пользовался относительной свободой и наслаждался ночёвками в парке.
И сейчас Лена собиралась как раз на такую прогулку-ночёвку. Лев Борисович почему-то настаивал, чтобы она всегда ходила с ними, наверное, хотел хотя бы так развеселить её.
В парке уже стояли лёгкие сумерки – август всё-таки, да и небо на западе подёрнулось полупрозрачной дымкой.
– Ну вот, все в сборе. – Лев Борисович оглядел своих спутников. Лёшка, которому психологически исполнилось пятнадцать лет, смотрел исподлобья: видать, опять из-за чего-то поцапался с отцом, но пропускать прогулку не хотел. Лена улыбнулась учёному, делая вид, что чувствует себя прекрасно, и очень надеялась, что он не заметит её усталости. Незачем расстраивать того, кто за эти два года стал ей отцом.
– Пойдём! – Лёшка первым шагнул к тропинке в лес. – Чего телепаетесь?!
– Идём, не гони. – Лев Борисович поправил лямки небольшого рюкзака. – Лена, тебе помочь?