Наконец я приехала – вон в том девятиэтажном кирпичном доме я живу. Железная дверь, наскальная живопись на стенах, лифт – шестой этаж, опять бронированная дверь. Как мы богато стали жить – все в железе, вдобавок на первом этаже у всех решетки на окнах, детки в клетке, да и только. Поворачиваю ключ, вхожу в квартиру.
На стене висит календарь, дни повышенной геомагнитной активности помечены красным цветом. У стены – авоська с грязными овощами (мытые мы не покупаем, они вредные и не экологичные). Мама делает зарядку – это священнодействие, которому нельзя мешать.
На цыпочках прохожу в комнату. Третий и последний обитатель нашей квартиры – моя дочь Александра. Она уже взрослая – в нынешнем году заканчивает школу. Пробую общаться:
– Привет. Есть новости? Ну, как у тебя дела на личном фронте? Еще не рассталась со своим Виталей?
– Да ты что, мам, с Виталей у меня давным-давно все кончено, еще месяц назад. Разошлись, как в море корабли.
– А кто ж теперь?
– Петя Федоров… был. Я ему тоже от ворот поворот дала. Сегодня утром!
– Боже мой!
– Ничего страшного, самое главное, статус в фейсбуке поменять надо, ты мне не мешай, пожалуйста!
Новое поколение – дети интернета! Помолчали.
– А ты уроки сделала? – продолжаю я. Вот это уже наставления с моей стороны, они вызывают у дочери явное недовольство.
– Ш-ш-шу! Отстань! Сгинь отсюда, а? Лучше вот посмотри, тебе письмо, – она машет конвертом перед моим носом.
Ну что же, письма мне не так часто приходят, уйду, раз просят, – общение закончилось. Я удаляюсь в свою комнату и вскрываю конверт. Это приглашение на встречу выпускников от нашей бывшей классной первой дамы – Юрьевой. Оказывается, уже двадцать пять лет прошло с окончания школы – четверть века!
Не случайно меня сегодня по пути домой на воспоминания потянуло! Лезу под раскладной диван – там у нас семейный архив, старые фотографии. Вот и альбом с фотками, а пыли-то! Забираюсь в кресло с ногами. Слышится урчание холодильника – я это люблю, оно создает уютную атмосферу. Усталость, как верная собака, ложится внизу и застывает без движения…
Первой из альбома вываливается старая, пожелтевшая от времени перфокарта. Сейчас, наверное, никто и не знает, для чего подобная картонка с дырочками была нужна, информацию в компьютер вводят совсем по-другому.
Откуда она там? А, помню! Это от тети Клавы, она как раз устроилась на работу в вычислительный центр, когда мы пошли в школу. С тех пор там и лежит…
К содержанию
* * *
История третья, школьная
А вот и наша фотка с Ленкой, мы в бантиках и с цветами – идем в первый класс… Я стою в середине, слева Ленка, справа другая девчонка из нашего подъезда – Светка Овечкина. Ленка заметно ниже меня ростом (зато позже переросла меня на голову). Светка в очках, но не из-за близорукости, а для исправления косоглазия, которое она так и не исправила, и немного смахивает на чертика.
Мои отношения с первой учительницей не заладились с самого начала. Мама снабдила меня импортными духами, но я умудрилась в замешательстве подарить их не учительнице, а ничего не подозревавшей старшекласснице, провожавшей меня за руку в класс после церемонии первого звонка. Куда я подевала букет астр, который, точно помню, несла в школу, нельзя было бы выведать у меня и под пыткой. Суматоха, гамма обрушившихся на меня впечатлений и звуков, торжественная линейка, наблюдавшая издалека мама, папа Черкизовой со своим фотоаппаратом – все перечисленное слишком превышало порог моего восприятия. Где-то в середине церемонии я полностью отрешилась от происходящего, и только потная рука моей персональной старшеклассницы время от времени тащила меня куда-то дальше по этому пасмурному резиновому дню.
Каким-то чудом я оказалась в классе, за партой, рядом с незнакомым веснушчатым мальчишкой. Я посидела некоторое время, без особого понимания глядя на женщину в коричневом костюме, которая что-то втолковывала нам у большой черной доски. Затем я решительно поднялась, взяла свой синий ранец и направилась к выходу. «Ты куда?» – удивилась женщина у доски. «Я устала, пойду домой!» – ответила я. Ну, конечно, до двери дойти не удалось – водворили на место.
Женщина оказалась нашей первой учительницей Галиной Ивановной Плесневой, в простонародье известной под прозвищем ГАИ. Она была крупной, уверенной в себе дамой бальзаковского возраста с немного выпученными рыбьими глазами на крупном мясистом лице. Твердой рукой управляясь с малолетками, ГАИ быстро проинвентаризовала родителей по степени полезности и, нимало не стесняясь, принимала от них все, что бог мог через них послать. На мою маму у нее были особые виды, как-никак молокозавод, а ведь, как известно, в те застойные годы большинство продуктов питания можно было найти только в книге о вкусной и здоровой пище. Однако мама посчитала, что уже внесла посильный вклад в дело образования своей дочери злополучными духами. На этой почве между ней и ГАИ возникло недопонимание, скоро переросшее в слабо тлевший и временами вспыхивающий конфликт. За неблагодарность моей мамы ГАИ отплатила черным пророчеством, что по мне ПТУ плачет.