-Что построил один, разрушает второй.
Ещё более осложнили положение де Фонтенуа-Марея действия Шатонефа на родине. По прибытии во Францию тот оказался вовлечённым в заговор против Ришельё, в котором также приняли участие Анна Австрийская, Мария Медичи и герцог Орлеанский, и попытался вовлечь в него своих английский сторонников. Второй мишенью заговорщиков стал Уэстон, который воспринимался как главное препятствие на пути сближения Англии и Франции. Планы заговорщиков были раскрыты в конце 1632 года благодаря энергичным действиям де Фонтенуа-Марея. Нанятые им грабители вскрыли дом шевалье де Жара и добыли секретную переписку шевалье с Шатонефом. Окончательный удар был нанесён кардиналом Ришельё, который великодушно передал Уэстону бумаги, полученные подручными де Фонтенуа-Марея в доме шевалье де Жара и подтверждающие участие Генриетты-Марии в интригах Шатонефа. Последний и шевалье де Жар были заключены в Бастилию, а доверие Карла I к Генриетте Марии оказалось серьёзно подорванным. В течение года фракция королевы оставалась не у дел. При дворе роль главного оппонента Уэстона перешла к архиепископу Лоду, хотя Холланд, претендовавший на роль королевского фаворита, продолжал делать попытки ослабить лорда-казначея.
В состав испанской фракции вошли представители новой знати, королевские министры, достигшие своего положения благодаря успешной службе Карлу I и его отцу. Тесно связанным с Уэстоном был барон Фрэнсис Коттингтон, канцлер казначейства в 1629–1642 годах. К ним примыкали Фрэнсис Уиндебэнк, государственный секретарь, и Томас Уэнтуорт, будущий граф Сраффорд, который в 1632 году был назначен лордом-лейтенантом Ирландии.
Почти одновременно с Шатонефом в Лондон для переговоров с Карлом I в качестве частного лица прибыл Питер Пауль Рубенс. Послам Франции, Голландии и Венеции не составило труда сделать вывод о настоящей цели его визита: задачей этого гениального живописца было убедить Карла I обменяться с испанской стороной дипломатическими представителями. Король выразил согласие с предложением Рубенса и решил послать в Испанию Фрэнсиса Коттингтона, который во время прощальной аудиенции поинтересовался у королевы:
-Какую услугу Вам было бы приятно оказать Вашей сестре?
-У меня нет никаких дел ни с Испанией, ни с каким-либо лицом там! – резко ответила Генриетта Мария.
В данном случае королевой двигала не только обида из-за того, что её сестра Елизавета с началом франко-испанской войны прекратила всякие отношения с родными, но и стремление повлиять на мужа в пользу своей родной страны. Когда же девять месяцев спустя Карл I всё-таки заключил договор с испанским королём, она отказалась одеть праздничный наряд на банкет, устроенный в честь его посла.
Но, хотя король уважал Уэстона, тому недоставало энергии и честолюбия Бекингема, чтобы править единолично, поэтому любой придворный, «благодаря доступу к королевским ушам», по словам писателя Энтони Адольфа, мог использовать это в своих интересах. Впрочем, ещё в конце 1628 года один придворный заметил, что король «настолько привязался к своей жене… что они вне опасности перед любым фаворитом».
Главной заботой короля теперь было полное выздоровление Генриетты Марии, которое было замедлено «приступами другого характера», вызванными памфлетами, в которых она обнаружила себя «поносимой, как дочь Хета, хананея, и идолопоклонницы». Перспектива, что королева-папистка подарит Англии наследника, вызвала возмущение у парламентских «болтунов».
-Лучше пусть нашам следующим королём станет сын королевы Богемии! – заявляли они, имея в виду сестру короля, протестантку Елизавету Стюарт.
Но король не обращал никакого внимания на недовольство своих подданных. Маркиз Шатонеф восторженно писал о преданности Карла I своей жене. Поцеловав её «сто раз» в течение часа, король с гордостью сказал послу:
-Вы не увидите такого ни в Турине, ни во Франции.
А Генриетта Мария призналась, что в детстве немного завидовала Кристине, которой их мать, как ей казалось, уделяла больше внимания. После чего прибавила:
-Но теперь я не только самая счастливая принцесса, но и самая счастливая женщина в мире! Слава Богу, опасность миновала, а что касается моей потери, то я хочу забыть о ней.
-Твоя мать посылает тебе губернатора, - заметил её супруг, узнав от Шатонефа, что Мария Медичи хочет заменить духовника дочери, шотландца отца Филиппа, французским епископом.