Это путешествие, должно быть, оставило неизгладимый след в её памяти. Вскоре после того, как она покинула голландское побережье, цвет неба изменился. Генриетта Мария устроилась в «своей маленькой кроватке», а её дамы, герцогиня Ричмонд, леди Денби и Роксбург расположились вокруг неё, слишком близко, как показали дальнейшие события. Задул северо-восточный ветер и у дам началась морская болезнь. С наступлением темноты разразился шторм и они поняли, что вот-вот столкнутся с «величайшей бурей, какой не видели столько лет». Однако единственным сожалением королевы было то, что её смерть обезоружит её мужа и порадует её врагов. При этом она не могла удержаться от смеха из-за нелепости происходящего. Несколько её офицеров-католиков, отказавшись от обычной сдержанности, настояли на том, чтобы прокричать её исповеднику и двум капуцинам свои самые потаённые грехи. Несколько дней и ночей Генриетта Мария не могла покинуть свою кровать, а попытки принести ей еду и питьё часто заканчивались ничем. Единственным человеком, способным передвигаться, был её капуцин, в прошлом мальтийский рыцарь.
-Его организм настолько привык к морской качке, - читаем у Каролы Оман, - что ничто не действовало на него и он использовал это для милосердной помощи всем больным и, особенно, королеве.
В какой-то момент её корабль оказался довольно близко от Ньюкасла и Генриетта Мария поднялась, но вскоре оставила надежду причалить к берегу.
-Успокойтесь, мои дорогие! – сказала она своим причитающим дамам. – Ещё ни одна королева Англии не утонула.
Девять дней спустя их выбросило на берег в Схевенингене, откуда они отплыли и где их встретил изнывавший от беспокойства Монтегю, ещё не успевший уехать в Париж. Одного из священников пришлось поддерживать под руки, пока он произносил слова благословения. Ни одна из дам не могла ходить из-за головокружения и ушибов. Одежда всех путешественников была в таком состоянии, что её можно было только сжечь. Королева потеряла два корабля с самым ценным грузом, но зато приобрела «то, что никогда не сможет потерять» - репутацию человека неукротимого мужества. В течение одиннадцати дней она запасалась оружием, ругая на чём свет голландцев за арест и обыск одного из её кораблей. Собрав немного денег, выданных королём Дании, Генриетта Мария снова была готова «довериться фуриям океана и суровости зимы». Друзья пытались отговорить её, предупреждая о «странном соединении планет, которое произойдёт, когда я буду в море, чего никогда не было со времён рождения нашего Господа».
-Бог превыше всего! – ответила королева и, попрощавшись с Монтегю, отправившимся во Францию отстаивать интересы её мужа, отплыла в середине февраля.
Забегая вперёд, скажем, что даже теперь, когда её врага Ришельё не было на свете, она не получила положительного ответа от брата. Людовик ХIII был по горло занят своими делами.
Генриетта Мария была вознаграждена тем, что спокойно прибыла в Ньюкасл 22 февраля, когда ветер сменился на северный и загнал её в залив Бридлингтона. После годового отсутствия она, наконец, вернулась в Англию. В знак своей благодарности за спасение от кораблекрушения королева решила отправить в Пикардию, в знаменитый храм Богоматери Лисской, модель корабля, выполненную из серебра.
Первую ночь ей пришлось провести в йоркширской рыбацкой деревушке в маленьком домике с соломенной крышей в одной кровати со своей любимой гончей Митте. В ночь с 24 на 25 февраля её разбудил звук приближающихся шагов и в комнату ворвался Джермин. Оказалось, что в бухту, где разгружались её корабли с боеприпасами, вошли четыре парламентских корабля, открывшие огонь.
-В таком случае, я сама возглавлю оборону, хотя и маловата для роли капитана! – весело ответила Генриетта Мария своему другу.
Но не успела она встать с кровати, как комната заполнилась людьми, убеждавшими свою госпожу предоставить оборону деревни военным. Было пять часов февральского утра, довольно тёмного и пронизывающе холодного.
-Она встаёт со своей постели обнажённая…, - свидетельствует Сполдинг, один из её капуцинов, - и в одном ночном халате, босиком, вместе со своими фрейлинами (из которых одна от простого страха совершенно сошла с ума, будучи дочерью английского дворянина) благополучно выходит из дома, хотя стены дрожат вокруг неё…
Внезапно посреди деревенской улицы королева, к ужасу своих приближённых, развернулась и побежала обратно. Оказалось, что она забыла свою гончую Митте, продолжавшую спокойно спать на кровати. Отряд снова двинулся в путь, причём один сержант был застрелен в двадцати шагах от Генриетты Марии, прежде чем беглецы добрались до безопасного укрытия. В течение двух часов ей пришлось просидеть в канаве, пока над её головой летали ядра. С рассветом наступила тишина. Адмирал Ван Тромп заявил сторонникам парламента, что если те не прекратят обстреливать флот королевы, её нейтральный эскорт откроет огонь.