В это время из Парижа пришли известия о смерти Людовика ХIII 14 мая 1643 года и регентстве Анны Австрийской, которую Генриетта Мария не могла считать своей подругой. Однако кардинал Мазарини сохранил при регентше должность первого министра и, как поговаривали, стал её тайным мужем. Он был многим обязан Уолтеру Монтегю, бывшему протеже Бекингема, чьё влияние на королеву Анну было больше, чем когда-либо.
-Вероятно, когда Генриетта услышала, какой оборот приняли дела во Франции, она обрадовалась, - предполагает писательница Генриетта Хейнс. - Тем не менее, в последующие годы ей предстояло узнать, что Мазарини, как и Ришельё, заботился только об интересах Франции и что его желанием было сохранить баланс сил между ней и её врагами, чтобы он мог беспрепятственно выполнять задачу по унижению Австрийского дома, которая была завещана ему его великим предшественником.
Сначала Анна Австрийская всё-таки хотела помочь королю и королеве Англии. Она была благодарна им за доброту, которую они проявили к герцогине де Шеврёз, и она помнила их общую ненависть к Ришельё. Мазарини не преминул выразить вежливые соболезнования и подумал, что было бы неплохо направить посла в Англию, чтобы, по крайней мере, убедиться, что с Генриеттой Марией обращались должным образом и что интересы Франции были должным образом учтены. На этот пост был назначен граф д’Аркур, чей путь должен был подготовить агент низшего ранга месье де Гресси.
В то же время из Лондона поступали ужасные новости о преследовании священников Генриетты Марии и разграблении её часовни.
-Картина кисти Рубенса, - продолжает писательница Генриетта Хейнс, - украшавшая Главный алтарь, была бессмысленно испорчена; трон королевы был разбит с особой жестокостью. Снаружи, в саду, несколько грубых солдат играли в мяч головами Христа и святого Франциска, в то время как другие в помещении топтали ногами гербы Генриха IV и его жены, которые хранились для использования в их годовщины.
Это, по выражению самой королевы, едва не свело её с ума.
-Когда я увижу тебя, - писала она мужу, - ты скажешь, что я хорошая малеькая девочка и очень терпеливая, но я заявляю тебе, что терпение убивает меня, и если бы не любовь к тебе, я бы, по правде говоря, предпочла уйти в монастырь, чем жить так…
Её враги объявили Генриетту Марию виновной в государственной измене. 23 мая архиепископ Лод записал в своё дневнике:
-В этот день королева была признана предательницей в палате общин.
В первую неделю июня она покинула Йорк и проследовала в Ньюарк, где её принял со своим отрядом младший брат герцога Девоншира. Генриетта Мария задержалась в этом городе на две недели, по слухам, из-за того, чтобы «насладиться обществом лорда Карла Кавендиша». На самом деле, известно, что её просили погостить подольше в городе дамы Ньюарка. Сплетники, всё ещё занятые её моральным обликом, также утверждали, что когда двадцатитрёхлетний Кавендиш сопроводил её в Бертон, который взял штурмом, королева простилась с ним с крайней неохотой:
-Она проявила к нему больше нежности, чем подобало добродетельной женщине.
Однако её собственное письмо к мужу опровергает эту клевету. Кавендиш, по её словам, очень хотел дальше сопровождать её на юг, но поскольку «благородные жители страны» не желали расставаться с губернатором Ньюарка, она оставила его там «ради безопасности Ноттингемпшира и Линкольна в Шотландии». Однако 28 июля 1643 года, молодой человек погиб, пытаясь предотвратить снятие осады Гейнсборо войсками Кромвеля.
Впрочем, Генриетта Мария прекрасно сознавала необычность своего положения, рассказывая мужу, как ехала верхом во главе «прекрасной армии» и делила с солдатами их еду, воображая себя немного Александром Македонским. Она относилась к ним как к братьям и верила, что они тоже любят её.
-Я веду с собой, - писала королева, - три тысячи пехотинцев, тридцать конных и драгунских рот и две мортиры. Гарри Джермин командует войсками, которые идут со мной, как полковник моей гвардии, сэр Александр Лесли – пехотой, Джерард – конницей, Робин Легг – артиллерией, а над всеми – Её Величество генералисимус…