-Мне жаль, что мой племянник счёл возможным пойти на такое соглашение.
16 июня 1644 года в Бедфорд-Хаусе (Эксетер) королева родила здоровую дочь. Де Сабран, агент Анны Австрийской, который смог добраться до Эксетера восемь дней спустя, сообщил, что нашёл её золовку очень слабой и частично обездвиженной. Что же касается ребёнка, то он был необыкновенно красив.
Генриетта Мария послала де Сабрана к графу Эссексу с просьбой предоставить её пропуск в Бат, но тот грубо ответил, что её безопасность его не касается. Тогда, ещё как следует не оправившись от родов, она поднялась с постели, решив бежать во Францию. Позже её обвиняли в том, что она бросила своего мужа и детей. Но письма королевы свидетельствуют, что у неё начался послеродовой сепсис и ей необходимо было в спокойной обстановке поправить своё здоровье.
Через пятнадцать дней Генриетта Мария, передав свою двухнедельную дочь Анне Вильерс, леди Далкейт, в сопровождении своего духовника отца Филиппа, врача Джона Винтура и одной придворной дамы тайком покинула город. В трёх милях от Эксетера ей пришлось укрыться в хижине, где она пролежала сорок восемь часов без еды, скорчившись под кучей мусора. Когда парламентские солдаты, наступавшие на город, проходили мимо её убежища, она услышала, как они говорили о награде в пятьдесят тысяч фунтов тому, кто доставит её голову в Лондон. Когда в третий раз стемнело, Генриетта Мария поднялась и поспешила на плимутсткую дорогу, где в лесной хижине её ждали Джермин, карлик Хадсон и любимый спаниель.
Шесть дней спустя она добралась до замка Пенденнис, недалеко от Фалмута. Её несли на носилках, рядом с которыми, как сообщает Винтур, он «прошёл большую часть пути в Корнуолл». Один из корнуэльских дворян писал жене:
– Бедная королева, я думаю, не проживёт и несколько часов, и представляет из себя самое печальное зрелище, которое я когда-либо видел.
Даже Майерн заявил:
– По моему мнению, королева на этот раз умрёт.
В Фалмутсткой бухте стояла флотилия дружественных голландских судов. В ночь перед отплытием Генриетта Мария написала супругу письмо, в котором перечислила имена своих самых преданных слуг и выразила надежду, что сможет восстановить своё здоровье во Франции, чтобы дальше служить ему:
– Я даю тебе самое сильное доказательство любви, какое только можно дать. Я рискую своей жизнью, чтобы не мешать твоим делам. Прощай, моё дорогое сердце. Если я умру, то Вы потеряете человека, который никогда не был ничьим другим, а только полностью Вашим, и который своей любовью заслужил, чтобы Вы не забывали его.
Однако на этом её неприятности не закончились. Не успел корабль 29 июня выйти в море, как его стали преследовать вражеские суда, открывшие по нему огонь. Королева, единственная женщина на борту, не захотела возвращаться и попросила капитана поднять все паруса.
– Если же это невозможно, то подожгите порох и потопите корабль! – добавила затем Генриетта Мария.
Правда, потом она пожалела, что отдала такой нехристианский приказ и пока гремела канонада, не издала ни звука. Когда на горизонте показался остров Джерси, такелаж корабля был повреждён и все сочли себя погибшими. Но в этот момент противник отказался от преследования. К сожалению, прежде чем голландский флот успел войти в гавань Дьеппа, разразился шторм, рассеявший эскорт королевы. Спустя несколько часов Генриетта Мария увидела, наконец, бретонский берег близ Бреста. Она высадилась в двадцати пяти километрах от него, в Абер-Ильдуте, в компании Джермина, карлика Хадсона, графини Денби и герцогини Ричмонд (сестры и дочери Бекингема), духовника отца Филиппа и супругов Вантелет.
Местные жители приняли их за пиратов и королеве пришлось объяснять им, кто она такая. Рыбаки помогли ей выбраться на берег между скалистыми бухтами и подняться по обрывистой тропинке к хижине, крытой соломой. Из этого скромного убежища она отправила Джермина к своей невестке и Мазарини с известием о своём прибытии и просьбой прислать врачей, которые бы встретили её в Анже. Ночью новость о том, что дочь Генриха IV вернулась во Францию «скорее несчастной героиней романа, чем настоящей королевой» распространилась по окрестностям, и на следующее утро скромное местечко было запружено бретонскими дворянами, прибывшими в экипажах, чтобы предложить Генриетте Марии свою помощь.
В первой половине августа Джермин сообщил секретарю короля Николасу:
-В данный момент я возвращаюсь к королеве (Генриетте Марии), которую надеюсь застать в Сомюре по пути в Бурбонне, где она пробудет до конца сентября. Она будет принята здесь со всеми почестями, благами и довольством, каких только могут пожелать её слуги; если Богу будет угодно даровать ей здоровье, я надеюсь, что это путешествие окажется удачным…Королева (регентша) и кардинал (Мазарини) приняли меня, в частности, с большой любезностью. Здоровье королевы (Генриетты Марии) не ухудшается, хотя она ещё не совсем поправилась… Единственное, что я должен Вам посоветовать, сэр Ричард Браун голодает; в присутствии королевы будет стыдно видеть его в такой бедности, в какой он находится. Пожалуйста, поговорите с королём, может быть, ему что-нибудь пришлют…