Одним из первых вопросов, который Генриетте Марии пришлось решать после казни её мужа, был вопрос о планах её старшего сына. Казнь Карла I вызвала всеобщее негодование в Европе. Король Франции выслал английского посланника и отозвал своего посла из Лондона. Генеральные штаты Голландии тоже отказывались принимать английских послов и признали принца Уэльского королём Карлом II, как и парламент Шотландии. Тем не менее, шотландцы запретили старшему сыну Генриетты Марии въезжать в свою страну, пока он не согласится сделать пресвитерианство государственной религией во всех своих трёх королевствах. Взявшись за перо, вдова составила длинные инструкции дворянину, который должен был посетить в Гааге девятнадцатилетнего Карла, а также принца Оранского и датского посла. Одобрив поездку старшего сына в Ирландию, она также сообщила ему, что ей удалось вернуть три или четыре рубина, бывшие в залоге, и просила его сообщить дату своего приезда в Париж, чтобы Джермин мог встретить его и посоветовать, как следует вести себя с Анной Австрийской.
Неподражаемая Великая мадемуазель поспешила нанести визит своей тётке:
– Я отправилась в Лувр, где находится резиденция королевы Англии. Я обнаружила, что она не так глубоко взолнована, как следовало бы, учитывая любовь, которую король, её муж, питал к ней…Она была полной хозяйкой себе, хотя обстоятельства его смерти, должно быть, усугубили её страдания. Она, должно быть, обладала огромной силой воли. Возможно, Бог даёт необычайное количество сил для таких случаев, чтобы человек мог безропотно подчиниться Его воле…
Через несколько дней после визита своей племянницы Генриетте Марии пришлось извиняться за свой плохой почерк перед герцогиней Савойской. Правда заключалась в том, что у неё дрожали руки. Кто-то сообщил ей, что, якобы, посланники «английских убийц» были приняты при французском дворе.
– Моё настроение немного упало, – пишет вдовствующая королева сестре. – Я в это не верю, но это не мешает мне испытывать мучения.
Госпожа де Мотвиль, гораздо лучший психолог, чем Великая мадемуазель, утверждает, что Генриетта Мария стала совсем другим человеком после смерти мужа:
– Она носила вечный вдовий траур как внешне, так и в своём сердце.
Те, кто хорошо знали её, понимали, что эта неизменная печаль противоречила её природному жизнерадостному характеру. Хотя маленькая вдова продолжала болтать о своих планах, сопровождая свою пылкую речь экстравагантными жестами, это вовсе не означало, что её сердце не было разбито. Длительное трагическое молание было для неё физически невозможно. Впервые встретившись после трагедии, Анна Австрийская и Генриетта Мария, бросившись друг другу в объятия, наплакались вдоволь. Однако после этого, по молчаливому соглашению, они никогда не затрагивали тему королевской трагедии.
Великая мадемуазель застала у своей тёти незнакомого кузена, герцога Йоркского, который приехал из Голландии, где жил у своей сестры, принцессы Оранской, после побега из Сент-Джеймского дворца. По словам дочери Гастона, Джеймс был очень хорошенький, со стройной фигурой, светлыми волосами, свежим цветом лица и утончёнными чертами. Его манеры, как и у старшего брата, были превосходны. Все сыновья Генриетты Марии выделялись в этом плане, поскольку, «часто замечая большие недостатки воспитания покойного короля и чопорную грубость, которая была в нём, из-за чего он очень плохо относился к людям, что часто наносило большой ущерб его делам», она отдала «строгий приказ воспитать юных принцев в замечательной вежливости». Анна Мария Луиза также написала, что герцогу Йоркскому было лет тринадцать-четырнадцать (на самом деле, ему шёл шестнадцатый год) и что он хорошо говорил по-французски, в отличие от старшего брата:
– На мой взгляд, ничто так не умаляет человека, как неумение разговаривать.
Тем не менее, Великая мадемуазель уже подумывала о том, чтобы выйти замуж за Карла II. Ни один из вдовстующих монархов, на которых она возлагала такие большие надежды, не сделал ей предложения. Король Испании предпочёл жениться на собственной племяннице, а император снизошёл до одной из своих кузин. Анна Мария Луиза стала осознавать, что в двадцать два года у неё ещё не было ни мужа, ни любовника. Тем более, что старший сын Генриетты Марии уже стал королём, пусть даже номинально. Да и сама английская королева, как ей было известно, ещё жаждала этого брака.