При их следующей встрече он вернулся к теме скрипки и сказал:
– Я слышал, кузина, что у Вас хороший струнный оркестр.
И без обвиняков попросил разрешения послушать его.
Великая мадемуазель, не упускавшая возможности похвастаться своим богатством, тотчас послала за своими музыкантами. Вскоре она обнаружила, что каждый день устраивает танцы:
– Пришли все молодые и красивые люди Парижа. Среди них не было придворных, которым бы пришллось угождать кому-либо, кроме меня, потому что королевы не было в Париже. Наши собрания, поскольку они были достаточно хороши, чтобы их можно было так назвать, начинались в пять или шесть часов вечера и заканчивались в девять, королева Англии часто посещала их. Однажды вечером она неожиданно привела на ужин двух сыновей. Хотя у меня был гораздо лучший стол, чем у неё, вся еда во дворцах одинакова и я была раздосадована тем, что не смогла предложить им что-нибудь более изысканное. После ужина мы поиграли в настольные игры. Я решила продолжить эти развлечения и делила своё время между танцами и играми.
Но игры, в которые он играл в Тюильри с кузиной, были не единственным занятием Карла в Париже. Его любовница Люси Уолтер, как оказалось, не была верна ему, пока он отвоёвывал свою корону. Король не стал обвинять её ни в чём, а просто дал ей денег и объявил, что их отношения законены. К тому же, в Париже хватало легкодоступных девиц. По словам госпожи де Мотвиль, его близкими друзьями, с которыми Карл хватался за «все удовольствия, которые попадались ему на пути, даже за самые низменные», были молодой герцог Бекингем, хитрый толстяк, тем не менее, намного уступавший способностям своему знаменитому отцу; сухопарый острослов Гарри Беннет с чёрным пластырем на переносице, сломанной в одной из стычек и придававшей ему зловещий вид; и Томас Эллиот, человек, не пользовавшийся доверием покойного Карла I. В то же время выросло влияние Эдварда Хайда, из Антверпена утешавшего своего молодого господина:
– Недавние несчастья были посланы Вашему Величеству для расширения Ваших знаний о мире и будущее Вашего королевства теперь зависит от Вашей добродетели.
Вызвав своего главного советника, Карл повёл его на ближайший придворный маскарад, устроенный вернувшейся в Париж Анной Австрийской и Мазарини, в то время как Великая мадемуазель, поддерживавшая фрондёров, в знак протеста покинула столицу. Молодой король приглашал во Францию и Николаса, но его секретарь, зная о неприязни к нему Генриетты Марии, предпочёл отказаться от поездки.
– Кто этот толстяк, который сидит рядом с лордом Ормандом? – указав на Хайда, поинтересовалась регентша.
На что Карл весело ответил:
– Это тот самый негодяй, который сделал мне немало пакостей и настроил меня против моей матери.
Джермин, равнодушный к религии, по-прежнему выступал за то, чтобы Карл II заключил соглашение с шотландцами-пресвитерианами. Генриетта Мария, по словам Хайда, поддерживала его. Однако молодой король воспротивился доводам любимца своей матери, и Хайд с удовлетворением сообщил Николасу:
-Наш господин столь же твёрд в вопросах религии, как и его благословенный отец.
Тем не менее, при французском дворе считали, что Карл II полностью находится под влиянием Генриетты Марии. Многие роялисты, разделявшие это убеждение, стали возвращаться в Англию, «поскольку Его Величество намерен воспользоваться советами Лувра».
-Судя по тому, что Вы говорите, - в свой черёд, писал паникёр Николас лорду Хаттону, - Тайный совет короля составляют королева, лорд Джермин и Уот Монтегю, по самым важным делам он советуется только с ними, без ведома маркиза Ормонда или сэра Эдварда Хайда.
Однако сам Хайд отрицал это.
-Ни лорд Джермин, ни сама королева не желают чрезмерной власти, и я надеюсь, что они сами начинают в это верить, - писал он секретарю. - В то же время король не подчиняет и не будет подчинть себя и свои дела королеве, и лорд Джермин не тот идол, которому кто-либо поклоняется.
Вскоре Карл II подтвердил утверждение своего советника, что он не собирается позволять своей матери руководить собой. Вскоре прибыли послы из Шотландии, которые предложили ему услуги тамошней роялистской партии при условии, что об этом не станет известно ни Бекингему, ни Джермину, ни Уилмоту. Карл согласился с тем, что по этому вопросу будет слушать советы только Ормонда, Хайда и Ньюбурга. Тем не менее, Джермин и Уилмот вошли в Совет короля.
Французский двор с неохотой выделил Карлу II пенсию в размере 6 000 ливров, причём, учитывая бедственное положение его матери, герцог Йоркский должен был питаться за счёт брата.