Холодным февральским утром 1654, тщательно укутав девятилетнюю дочь, взволнованная вдова отправилась с ней в Лувр. Принцессу пригласили принять участие в королевском балете, в котором также должны были выступать её юные кузены, король Франции и герцог Анжуйский. Это было первое появление младшей дочери Карла I на публике и первое её участие в театрализованном представлении. Темой пьесы послужил сюжет мифа о бракосочетании Пелея и Фетиды.
Наконец, великолепный занавес поднялся над троном, на котором восседал пятнадцатилетний Людовик ХIV, представлявший Апполона в окружении муз, о чём он и сообщил в своей напыщенной речи:
– Моя власть не знала другого предназначения, кроме Любви!
Наконец, из окружавшей его группы девушек выступила маленькая фигурка, увенчанная миртом и розами и державшая в руках лиру – муза Влюблённых. Звучным детским голоском в двенадцати строках она описала свои несчастья, вызванные высоким происхождением. И по реакции зрителей Генриетта Мария, наконец, поняла, что её дочь, возможно, не была настоящей красавицей, зато она была «маленьким ангелочком», чьи грация и очарование должны обеспечить ей счастливую жизнь. Так или иначе, но принцесса была истинным утешением своей матери.
Генриетте Марии уже исполнилось сорок пять лет и её жизнь в изгнании превратилась в бесконечные ссоры. Ни её слёзы, ни протесты не действовали на её невестку Анну Австрийскую, которая заявила, что по государственным соображениям Франции необходимо установить дипломатические отношения с Кромвелем. В конце прошлого года провозгласив себя лордом-протектором Англии, Шотландии и Ирландии, он заключил выгодные договора с Голландией, Швецией, Португалией и Данией, и теперь Франция и Испания боролись за право последовать примеру этих стран.
– Причины такого положения ужасны, – жаловалась Генриетта Мария своей сестре, – и, признаюсь, я не понимаю их. Возможно, потому, что они настроены против меня… Ничто после смерти милорда короля не коснулось меня так близко… Это похоже на убийство его памяти.
Годы изгнания тянулись не слишком радостно. Мало-помалу вдова утратила влияние, которое имела на своего старшего сына, который стал не доверять Джермину, возможно, потому, что видел фаворита богатым и процветающим, в то время как другие его верные слуги были почти в нужде. В 1654 году Карл II приготовился перевести свой двор в Кёльн прежде, чем его прямо попросят об этом. Он хотел, чтобы его мать дала Хайду прощальную аудиенцию. Если она и его главный советник не могли жить в мире, то, по крайней мере, пусть расстанутся полюбовно. Генриетта Мария согласилась принять канцлера «наедине в своей собственной галерее». К несчастью, тот начал беседу с вопроса:
– Каким образом я мог оскорбить Ваше Величество?
После чего на его голову обрушился поток гневных слов:
– Я согласилась принять Вас только из-за просьбы короля и у Вас не было причин ожидать от меня радушного приёма, поскольку Вы не навещали меня в течение шести месцев, хотя и находились со мной под одной крышей!
Как только она сделала паузу, Хайд ответил, что не навещал её потому, что знал о неприязи вдовы к нему. Затем Генриетта Мария пустилась в свои вечные сетования по поводу того, что её сына подначивали не доверять ей и пренебрегать её советами. Вдобавок, канцлер, сам не желая того, стал причиной её разногласий со старшей дочерью, принцессой Оранской, решившей назначить его старшую дочь своей фрейлиной. Хайд, правда, умолял Мэри не делать этого, дабы лишний раз не раздражать королеву-мать. Тем не менее, принцесса Оранская заявила:
– Я – хозяйка в своём собственном доме!
Таким образом, список личных врагов вдовы был дополнен именем пышногрудой Анны Хайд. Что же касается оношений Генриетты Марии с единственным братом, то они тоже испортились после того, как Гастон стал главой Фронды. Правда, они несколкь раз пытались примириться, но настоящими друзьями им больше не суждено было стать.
Её сын Джеймс доблестно сражался за Францию и в течение двух дней после битвы при Аррасе она не знала, жив ли он или мёртв. Вести о его доблести и его визиты доставляли ей удовольствие, но правда заключалась в том, что они с Джеймсом лучше всего ладили на расстоянии. Принц был полон решимости, так же, как Карл и Мэри, идти собственным путём. Единственнымы членами её семьи, которые по-прежнему были привязаны к ней, оставались только её младшая дочь («маленькая кошечка») и герцогиня Савойская, с которой они не виделись более тридцати пяти лет. Свои частые письма Кристина сопровождала маленькими, но продуманными подарками. Например, перчатки из Турина пришли как раз к коронации Людовика ХIV, когда Генриетта Мария вместе с Джеймсом и младшей дочерью отправилась в Реймс.