Известие о том, что Генриетта Мария попросила герцога Йоркского навестить её вместе с женой, привела в её апартаметы множество придворных, желавших стать свидетелями унижения королевы-матери. Графини Дерби, которая, благодаря своему высокому росту, всё видела, но, к сожалению, из-за сильного шума не могла разобрать ни одного слова главных действующих лиц, свидетельствовала, что Анна Хайд вела себя довольно скромно. Как только муж подвёл её к королеве-матери, она упала на колени перед Генриеттой Марией, которая, наклонившись, поцеловала её. Минетта последовала её примеру, а затем по приказу матери сразу удалилась из опасения подхватить в такой толпе оспу.
На следующий день вдова усадила невестку рядом с собой за ужином и согласилась быть крёстной матерью её ребёнка. Причём по её безмятежному виду никто бы не догадался, что совсем недавно она хотела развести своего сына. После ужина Генриетта Мария дала также аудинецию Хайду и цветисто заверила его в своём решении быть любящей матерью его дочери, и что она сама будет«и впредь ожидать от него всех услуг, которых заслуживает её доброта». Прежде, чем отпустить его, королева-мать дала понять Хайду, что ожидает от него выполнения его части сделки. Так, сверившись с бумагой, которую она держала в руке, Генриетта Мария «рекомендовала ему сделать кое-какие вещи, которые касались непосредственно её интересов, а затем – интересов нескольких лиц, у которых были либо какие-то иски к королю, либо какие-то затруднения, которые мог уладить канцлер».
Однако она потерпела поражение в своих главных целях: развести одного сына и женить другого. За год до Реставрации Карл II посватался к тринадцатилетней Гортензии Манчини, племяннице Мазарин. Однако кардинал отказал ему, посчитав незавидным женихом. Но едва Карл взошёл на английский престол, как ситуация в корне изменилась. Как пишет Попов Н. В. в своей статье «Династические браки и брачная дипломатия в Западной Европе ХVII – начала ХVIII в.в.», первый министр через Шарля д’Артаньяна, посланного в Лондон, сам предложил королю в жёны свою племянницу и 12 000 000 приданого. Выслушав лейтенанта Роты мушкетёров, посулившего сверх ещё 3-4 млн., Карл II ответил:
– Так как дурно приобретённое добро, смешанное с тем, что нажито справедливо, никогда не принесёт ничего, кроме проклятья, я не желаю подвергаться риску потерять свою корону, обогатившись за счёт того, что наворовал дядюшка.
Такой ответ делает честь сыну Генриетты Марии. Тем не менее, спустя шестнадцаь лет Карл, прозванный «Весёлым королём», не постеснялся сделать Гортензию своей официальной любовницей. А пока в этом плане его потребности удовлетворяла Барбара Вильерс, графиня Калсмейн (ещё одна родственница Бекингема).
Наверняка, Карл II отказал Мазарини ещё потому, что Хайд и герцог Ормонд советовали ему жениться на сестре португальского короля, переговоры о браке с которой шли ещё при жизни Карла I. Сын Генриетты Марии желал, чтобы его супруга отличалась не только красотой, но и имела богатое приданое. Поскольку Англия всегда поддерживала Португалию на почве взаимного интереса в ослаблении Испании, после Реставрации Стюартов старинный союз, наконец, было решено скрепить браком. Тем более, что двадцатитрёхлетняя Екатерина Брагансская соответствовала всем требованиям английского короля. Чтобы заинтересовать его, Афонсу VI сулил дать за сестрой в приданое баснословную сумму. Но Джермин, который также принимал участие в переговорах, заявил, что этого мало и потребовал, чтобы Португалия «поделилась» своими колониями. Вероятно, он так и не забыл о Мадагаскаре. Кроме того, Англия должна была получить торговые привилегии в Бразилии и Португальской Ост-Индии, и религиозную и коммерческую свободу для англичан, проживающих в Португалии. Взамен Афонсу требовал от зятя военной помощи против Испании и свободу вероисповедания для Екатерины.
Наконец, королева-мать отправилась в карете в сопровождении своего сына-короля и других придворных в Портсмут, чтобы отплыть во Францию. Что же касается Джеймса, то он ещё был недостаточно здоров, чтобы проводить мать до порта. В багаже Генриетты Марии были великолепные жемчуга и бриллианты, которые красовались на принцессе Оранской во время её встречи с Великой мадемуазель четыре года назад. Карл II отдал драгоценности матери для того, чтобы она, в свой черёд, переслала их сыну Мэри.