– Вся Франция была у её дверей, – свидетельствовал современник, – мужчины не думали ни о чём другом, кроме ухаживаний за ней, а все женщины старались угодить ей.
Дело в том, что многие не были до того знакомы с Минеттой, которую мать постоянно держала при себе. И теперь её лицо «цвета жемчуга и розы», её каштановые волосы, «уложенные самым наилучшим образом», её голубые глаза, «полные заразительного огня», её величественный вид, её идеальные зубы, которыми могла похвастаться редкая женщина той эпохи, – всё это вызвало восхищение. «Очарование», «элегантность», «изящество» и «остроумие» – эти слова чаще всего использовались в описании Мадам. Не всё это, честно говоря, было правдой. На самом деле Генриетта Анна отличалась худобой и немного горбилась, но, по свидетельствам знавшим её, в умении подать себя затмевала королеву Марию Терезию:
– Когда она разговаривала с кем-нибудь, было невозможно не поверить, что её единственной целью было понравиться этому человеку…
Вскоре Филипп повёз свою молодую жену в Сен-Клу, а оттуда – в Фонтенбло, где Генриетта Анна имела не меньший успех, чем в Париже. Так как май выдался в том году довольно тёплым, в лесу для придворных чуть ли не каждый день устраивались охота, пикники, концерты, балеты или купания. Не принимала в них участие только молодая королева, которая должна была родить в ноябре. А так как Мадам была при дворе после Марии Терезии дамой самого высокого ранга, не удивительно, что король был её постоянным спутником. В то время как Монсеньор, казалось, был доволен тем, что его жена пользовалась таким успехом в обществе.
Не успела Генриетта Мария покинуть Англию, как 26 мая туда прибыла Елизавета Богемская, которая больше не планировала возвращаться в Гаагу. Карл II гостеприимно принял тётку и отдал в её распоряжение Друри-Хаус, где та завела небольшой собственный двор.
30 мая Минетта вместе с мужем нанесла свой первый визит в Коломб. Но она провела в гостях у матери только три дня, потому что Людовик ХIV не желал, чтобы его двор надолго оставался без своего главного украшения и даже выехал навстречу своей невестке.
-Если там, где Вы находитесь, много шума, - писала Генриетта Мария из своего замка Коломб госпоже де Мотвиль, - то здесь у меня много тишины – лучшее условие для воспоминания о друзьях.
Вскоре из Англии пришла весть о том, что 23 июня 1661 года, несмотря на сопротивление Испании, был подписан брачный контракт Карла II с Екатериной Браганской. Тем не менее, Генриетта Мария не могла в полной мере порадоваться за сына, так как в июне её безмятежный покой в Коломбе был нарушен. Вдову навестило несколько придворных дам, которые намекнули, что удовольствие короля от общества своей невестки имело «все призники зарождающейся страсти». В свой черёд, Анна Австрийская обратилась к Джермину с просьбой передать Генриетте Марии, что она недовольна её дочерью, которая «не прилагала усилий, чтобы угодить ей, и не проявляла к ней никакого уважения».
– Ваше Величество, теперь наступило время молодых, – вежливо напомнил ей посол. – И если бы Вы согласились с существующим положением вещей, то Мадам сослужила бы Вам хорошую службу при короле и постаралась бы сохранить привязанность к Вам Его Величества.
На что мать Людовика ХIV гневно ответила:
– Когда я увижу, что возникла необходимость в том, чтобы передать мои обязанности по отношению к моему сыну третьему лицу, то уйду в мой монастырь Валь-де-Грас и там мирно окончу свои дни.
После чего увезла Минетту в один из своих загородных замков и держала её там на протяжении несколько дней. Однако, увидев, что по их возвращении «всё пошло по-прежнему», Анна Австрийская приказала госпоже де Мотвиль поговорить с Мадам. Однако Генриетта Анна, внимательно выслушав эту даму, рассказала обо всём королю, который выразил недовольство своей матери. Тогда последняя вызвала в Фонтенбло Генриетту Марию. Приехав туда, последняя обнаружила всеобщее недовольство своей дочерью. Беременная королева была несчастна из-за того, что Мадам монополизировала почти всё время её мужа. А герцог Орлеанский, позволивший своей жене «развлекаться за пределами приличий», теперь мучился ревностью к своему брату. Однако Генриетта Марии, будучи твёрдо убеждена в невиновности своей дочери, выступила в её защиту и постаралась успокоить своего зятя.