Однако испанская казна была пуста, страна обезлюдела, так как многие умерли от голода. Это не помешало Оливаресу, когда 10 сентября 1638 года Изабелла родила дочь Марию Терезию, будущую королеву Франции, устроить при дворе очередное торжество.
Тогда произошла ещё одна неприятная история, которая отягчила совесть Филиппа IV на долгие годы и добавилась к тому счёту, который народ имел против королевского фаворита.
Как гласит анонимная рукопись ХVII века, король положил глаз на одну монахиню. Большинство обитательниц женских монастырей принадлежало к числу тех, кого называли «монахини с горя», а точнее будет сказать — бесприданниц. Благодаря этому обстоятельству в Испании расплодилось целое сословие мужчин, которых называли «монастырскими любовниками». То были юноши из благородных семей, проводившие молодость под окнами монастырских келий в качестве платонических воздыхателей, а если повезёт, то и совратителей красавиц-монахинь. Плод такой незаконной любви чаще всего оказывался оставленным в корзине у дверей церкви или у городского фонтана. Этих детей-подкидышей называли в честь того места, где их нашли. Поэтому у испанцев с фамилией де ла Иглесиа, де ла Фуэнте и тому подобное, в предках числится такой вот найдёныш. В Мадриде особенно скандальной славой пользовался женский бенедиктинский монастырь Сан-Пласидо.
В 1620 году дон Херонимо де Вильянуэва, один из секретарей Филиппа IV, пользовавшийся покровительством Оливареса, обручился с доньей Терезой Валье де ла Серда, которую знал с детства по близости их семей, состоящих из королевских чиновников. Однако вскоре после помолвки Тереза решила дать обет целомудрия под влиянием своей набожной тётки, принявшей постриг при поддержке брата Франсиско Гарсиа Кальдерона, монаха монастыря Сан-Мартин в Мадриде.
Убитый горем Вильянуэва решил последовать её примеру и в день Инкарнации (Воплощения Христа) тоже дал обет целомудрия, пообещав вдобавок основать для своей бывшей невесты обитель. С этой целью он купил несколько домов, окружающих церковь Сан-Пласидо, и в 1623 году заложил на этом участке первый камень монастыря Энкарнасьональ Бенита или Сан-Пласидо. Чтобы остаться рядом со своей возлюбленной, Херонимо приказал пристроить к монастырю домик и даже вырыть подземный ход.
Постепенно в Сан-Пласидо сформировалась община из тридцати монахинь с очень строгими правилами поста, работы и молитв, исповедником которых стал всё тот же Франсиско Гарсия Кальдерон.
8 сентября 1625 года одна из монахинь начинает вести себя странно: дрожит, выкрикивает неприличные слова и бьётся в конвульсиях с закатившимися глазами. Исповедник постановляет, что она одержима нечистым, и подвергает её экзорцизму (изгнанию дьявола из тела). Через несколько дней другая монахиня входит в то же состояние, и снова на помощь приходит брат Франсиско. Одна за другой у 26 из 30 монахинь начинают проявляться явные симптомы одержимости дьяволом, в том числе у настоятельницы. Спасаются только самые старые или наименее красивые. В конце концов, в 1628 году брат Алонсо де Леон, прислуживавший Кальдерону, написал на него и монахинь Сан-Пласидо донос в Святую инквизицию, обвинив их в связи с нечистым.
Новости об одержимых дьяволом монахинях распространяются по всему Мадриду, и инквизиторы немедленно приступают к допросам сестёр, их духовника и даже прислужника, иногда под пытками. Наконец, монахини во всех подробностях рассказывают о том, как Франсиско Гарсия Кальдерон, молодой и красивый монах, убедил их, что лучший способ изгнать дьявола из их тел - это поддерживать с ним плотские отношения, убеждая их, что в этом нет греха, если они были совершены с любовью к Богу.
Монах спасся от костра только потому, что признал свою вину, но был приговорен к пожизненному заключению. Настоятельницу заточили в монастыре Санто-Доминго в Толедо, а монахинь распихали по другим обителям. Херонимо де Вильянуэва тоже подвергся судебному преследованию за то, что не донёс о том, что творилось в монастыре. Однако в 1630 году, вероятно, не без помощи Оливареса, дело против него было приостановлено, а ещё через два года он был оправдан. Члены Святой канцелярии единодушно решили, что нет греха в том, чтобы чистосердечно следовать наставлениям своего духовника, и вскоре большинство монахинь, в том числе и Тереза, вернулись в Сан-Пласидо.