Итак, ряд источников в числе фаворитов королевской мадам называет французского посла Марини, кардинала Маурицио Савойского и графа Филиппо д’Алье. Причём именно в таком порядке.
Получается, что первым любовником принцессы был Марини. Загадочная личность этот посол. Судя по фамилии, он был итальянцем. Как же тогда оказался на французской службе? Увы, не сохранилось никаких сведений о нём, кроме нескольких упоминаний, связанных с его дипломатической деятельностью. Когда же он появился в жизни Кристины? Вернёмся к этому немного позже.
Любовные отношения Кристины с деверем (если они вообще имела место), продлились недолго. Отчасти из-за беременности принцессы, а отчасти – из-за нового витка политического кризиса в Италии.
На Рождество, 26 декабря 1627 года, в Мантуе скончался герцог Винченцо II, третий из братьев и последний представитель прямой линии Гонзага. Он завещал все свои владения своему кузену герцогу Неверскому, который женил своего наследника на Марии Гонзага, племяннице покойного.
17 января 1628 года Карл I Невер, которого поддерживали французы, принял на себя полномочия герцога Мантуи. В противовес ему Габсбурги выдвинули кандидатуру герцога Гвасталлы, ещё одного представителя боковой ветви Гонзага. Третьим же претендентом на мантуанский престол выступил, естественно, Карл Эммануил I. Тогда король Филипп IV тайно предложили последнему разделить выморочные земли. Обиженный на французов, Герцог-завоеватель дал своё согласие и савойско-испанские войска заняли города Трино, Альбу и Монкальво.
Французская армия находилась тогда под стенами Ла-Рошели, так что в поддержку Неверу был послан небольшой отряд, который занял Казале, столицу Монферрато. Ришельё надо было покончить с гугенотами прежде, чем направить свои войска в Италию. Испанский полководец Спинола осадил Казале, в то время как Горячая башка под шумок захватил гораздо больше территорий, чем это было обговорено.
Только 22 февраля 1629 года французская армия во главе с Людовиком ХIII и кардиналом начала свой поход к границам Савойи.
-Во время этого тяжелого зимнего перехода Ришельё показал себя молодцом, - утверждает Беллок Хилэр, - он, как и потом Наполеон, принимал мгновенные решения с непременным учетом всех деталей и был в курсе всего, что делалось в армии.
1 марта, в четверг, авангард во главе с королём перешёл через перевал Женевр. Снег был таким глубоким, что лошадей пришлось вести на поводу. Людовик шёл пешком вместе со своей армией, интендантом которой был назначен небезызвестный Мишель Партичелли-д’Эмери.
Как только французские войска оказалась на территории его герцогства, Карл Эммануил обратился к королю с просьбой начать переговоры. Перед Горячей башкой была альтернатива: пропустить французов через Сузское ущелье, не оказав им сопротивления и тем самым позволить им пройти дальше уже по равнине к Казале, или же задержать их у входа в ущелье, что было бы на руку испанцам, с которыми он заключил недавно союз.
И вот тут, согласно труду француза Сэмюэла Гишенона, нанятого позже Кристиной для написания «Генеалогической истории королевского Савойского дома», на сцене появляется посол Марини: герцог Савойский хотел, чтобы тот вступил в переговоры с испанским полководцем Спинолой, осаждавшим Казале.
В то же самое время, как утверждает Габриэль де Мун, французский историк конца ХIХ – начала ХХ веков, в своей книге «Ришельё и Савойский дом», кардинал отправил д’Эмери с секретной миссией к Карлу Эммануилу I, чтобы узнать: искренне ли тот хочет союза с Габсбургами или нет? Так, может, Марини и д’Эмери – это один и тот же человек? Дело в том, что имена собственные и нарицательные часто произносят и пишут по-разному. Например, Кристина называла летний замок Мирафиори, построенный Карлом Эммануилом для своей покойной супруги, «Милльфлер». Если же быстро, как это делают французы и итальянцы, произнести: «д’Эмери», то получится «де Марини».
Неизвестно, чем закончилась миссия д’Эмери, но уже 1 марта в Кьямонте начались официальные переговоры между герцогом Савойским и Ришельё, которые продолжались вплоть до 5 марта. Карл Эммануил набивал себе цену, понимая, что чем больше он будет затягивать переговоры, тем в худшем положении окажется гарнизон Казале и тем больших уступок он сможет добиться.