В настоящее время в Галерее Савойи в Турине можно любоваться прекрасными портретами членов семьи Стюартов кисти Ван Дейка, присланными английской королевой. В свой черёд, герцогиня Савойская отправила ей изображения своих детей. Конечно, туринский двор не мог соперничать в роскоши с двором Людовика ХIII, брата Кристины, или двором Филиппа IV, её зятя. Однако королевская мадам делала всё возможное, чтобы не уступить в великолепии хотя бы английскому двору. Несмотря на это культурное соперничество с Генриеттой Марией, она на протяжении всей своей жизни поддерживала активную переписку с сестрой, свидетельствующую об их близких отношениях.
Узнав о том, что кардинал Маурицио прибыл в Париж прозондировать почву, Кристина радостно пишет ему 24 февраля 1636 года:
-… мне было очень приятно освежить в Вашей памяти ту привязанность, которую я испытываю к Вам, чтобы это побудило Вас вспомнить обо мне и продолжить Вашу; я не сомневаюсь, что, демонстрация Вашей привязанности к Франции… принесёт только хорошие результаты. Мне очень приятно осознавать радость, которую испытал весь двор от Вашего первого визита, ибо Вы настолько вежливы, что умеете завоевывать сердца тех, кого хотите. Всё это следует приписывать только Вашим заслугам и тому, как Вы вели себя в других случаях, оставив о себе такую нежную память…
Но какую бы «нежную память» не оставил после себя Маурицио, сердце Кристины по-прежнему принадлежало только Филиппо д’Алье. Тем более, что, несмотря на посещение французского двора, кардинал Савойский выбрал в том же году имперское подданство. В отношении же Томаса, сохранявшего верность испанцам, королевская мадам была настроена менее благожелательно, как видно из её письма мужу от 21 мая:
-Вы получили известия, которые я послала Вам вчера: Вы видите добрую волю испанцев и то, что принц Томас ставит Вас в невыгодное положение. Это значит, что не следует его раздражать, но я не принимала бы это так близко к сердцу, если бы только, проявив некоторую сдержанность в своих действиях, Вы берегли бы себя, что является целью, которую я преследую во всём.
По приказу Людовика ХIII командование армией вместе с герцогом Савойским принял другой маршал, Жан де Туара, но 14 июля 1636 года во время штурма крепости Фонтането-д'Агонья он был убит выстрелом из аркебузы. Тело доставили в Турин, где Кристина устроила пышные похороны в присутствии всего двора и сената.
Тем временем в Нидерландах Томас Савойский снова собрал свои войска и вторгся во Францию. Но вместо того, чтобы идти сразу на Париж, он осадил крепость Корби в Пикардии и 15 августа трусливый комендант открыл ему ворота. С началом сентября армия Томаса снова перешла в наступление, однако ей навстречу из Бургундии выступил французский полководец принц Конде, а тут ещё Сона разлилась, затопив позиции и артиллерию захватчиков. Во главе своих солдат Томас поспешил перебраться обратно через реку, а 14 ноября французы освободили Корби.
Военные действия Виктора Амадея I в 1636 – 1637 годах были немногим успешнее, чем у его младшего брата. Ришельё убедил герцога снова начать наступление на Милан. Первой выступила французская армия во главе с Креки, но под Торвенто была остановлена более многочисленной испанской армией под командованием маркиза Леганеса, губернатора Милана. На помощь 22 июня 1636 года поспешил Виктор Амадей. Боевые действия начались в восемь часов утра, обе армии окопались и началась перестрелка, длившаяся до захода солнца. Ночью испанцы отступили, что герцог Савойский и маршал, чьи силы были истощены, сочли «чудом». Тем не менее, в этой битве было достигнуто немного и вторжение в Ломбардию снова обернулось провалом.
В следующем году испанцы во главе с маркизом Леганесом перешли в наступление, но франко-савойской армии удалось разбить их 8 сентября 1637 года при деревне Момбальдоне неподалёку от Турина. Однако 22 сентября умер мантуанский герцог Карл I Гонзага, а вскоре за ним последовал и Виктор Амадей I.
Вечером 25 сентября Креки устроил в своём лагере роскошный пир, на который пригласил герцога Савойского. Последнего сопровождали командующий савойской пехотой Аугусто Манфредо Скалья, граф ди Верруа, и маркиз Гвидо Вилья, генерал-лейтенант от кавалерии. Однако после обильной трапезы многие из гостей почувствовали себя плохо. Виктора Амадея в тяжёлом состоянии перевезли в Верчелли. Когда весть об этом дошла до Турина, Кристина, подхватившая атипичную пневмонию, превозмогла себя и отправилась к мужу.
4 октября Филиппо д’Алье написал своему другу Феличе Савойскому о смерти командира пехоты:
-Я хочу сообщить Вашему Сиятельству, что сеньор граф Верруа боролся в течение семи дней с терзавшей его лихорадкой, соединённой с эпилептическими припадками, но, в конце концов, уступил силе зла после того, как получил Святое Причастие, отдав душу свою Создателю в два часа ночи, и этот несчастный случай ужаснул весь двор и ввергнул Королевскую мадам в ярость… Потеря была большой, но болезнь Его Королевского Высочества (Виктора Амадея) не позволила нам проявить в связи с этим больше чувств, как пристало; вчера Его Королевское Высочество чувствовал себя несколько лучше, но сегодня утром врачи после того, как увидели его сухой и вялый язык, вышли с плачем… наполнив весь двор слезами и скорбью.