Они подчеркнуто долго изучали меню, обсуждали разнообразную кухню острова, сильное испанское влияние и вспоминали наиболее яркие моменты их сегодняшнего путешествия. Но когда Паблито, спокойный и неулыбчивый, принял у них заказ, она опять закипела, едва сдерживая бурлившую в ней злость. Спору нет, Эллиот повел себя как полный идиот. Ну зачем было лететь за ней вслед? Зачем было напиваться? Но ничто, ничто не может оправдать поведение «тяжеловесов» Люка, скрутивших Эллиота, точно преступника, и вышвырнувших его из отеля…
— Верити!
Он ее о чем-то спрашивал.
— Извини, я задумалась.
— Я говорил, что здесь подают и гаитянские, и французские блюда, и традиционные испанские, а также итальянские, мексиканские и аргентинские… Я бы порекомендовал тебе креветки с гуайявой в кокосовом соусе.
— Мне все равно, — ответила она. — Выбирай сам. Я никак не могу сосредоточиться… Зачем ты приходил сегодня ко мне, Люк? Люк что-то быстро сказал Паблито по-испански, и тот, серьезно кивнув, удалился. Верити снова почувствовала себя пленницей.
— Я подумал, что нам надо поговорить.
— И для этого взял с собой Паблито и других, на случай если при разговоре тебе понадобится их помощь? Люк прищурился.
— Я услышал шум, черт побери. Откуда я мог знать, что там происходит!
А если бы на тебя кто-то напал?!
— На меня действительно напали, только чуть позже, — вставила она насмешливо, но тут же пожалела об этом, увидев, как потемнели его глаза. — Извини, если я тебя напугал, Верити, — угрюмо сказал он, — но должен признаться, что ты так действуешь на меня… лишаешь меня обычного самообладания.
— Твоего обычного самообладания! — передразнила она. — Говорят, обольщение — одно из твоих любимых занятий! Желтые газеты в Англии чуть ли не каждую неделю пишут об очередной победе известного игрока в поло Люка Гарсии, обладателя потрясающего латинского шарма, над еще одной «очаровательной особой»!
— Тебя это беспокоит? — спросил он мягко. — Моя так называемая репутация сердцееда сочинена газетчиками, могу тебя заверить. Стоит им увидеть кого-нибудь вроде меня с двумя разными женщинами в течение года, как тут же начинаются всякие басни…
— Вроде тебя? — быстро переспросила она, поднимая брови. — Это как?
— Человек без корней! — пожал он плечами и прокомментировал первое блюдо: — Pasteles en hojas. — И пока она рассматривала маленькие пирожки, завернутые в банановые листья, перевел: — Мясные пирожки в листьях. Попробуй, тебе понравится.
— Так что ты говорил? — спросила она, пробуя пирожок и одобрительно кивая. — Ты, и без корней? Как так. Люк? Почему без корней? У тебя прекрасная сестра, и, судя по тому, что она мне говорила, у тебя много родственников в Аргентине и в Испании. Боюсь, что ты сильно грешишь против себя самого, утверждая, что у тебя нет корней.
— Вовсе не грешу. С тех пор как мой брак развалился, я всех избегаю, — медленно сказал он и кивнул официанту, налившему белое вино в их бокалы и молча удалившемуся. — Да и образ жизни у меня соответственный. Я мотаюсь по всему свету в зависимости от сезона. Меня такая жизнь устраивает, но это не та жизнь, что… что дает так необходимую человеку опору.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она — Нет, я вовсе не это имею в виду, — спокойно возразил он, без тени улыбки. — Я говорю об эмоциональной опоре. О той самой поддержке, которую получаешь от общения с близким тебе человеком. Брак с Хулиеттой не мог не разочаровать меня, однако моя сестра Карли утверждает, что такие маловероятные взаимоотношения могут существовать между мужчиной и женщиной. Ее собственный брак — наглядное тому подтверждение.
— Ага, так, значит, ты, не обладая корнями, кружишь по свету в поисках образчика, который бы соответствовал этим параметрам? — с серьезным видом кивнула Верити, сама не зная, что заставляет ее насмехаться над откровенностью Люка. — Желаю удачи. Боюсь только, что тебе это не удастся! Как бы ты ни укреплял свой собственный маленький мирок, только ты его чуть приоткроешь, тебе не избежать боли.
Слова эти повисли между ними, как повисает звон колокола во влажном ночном воздухе.
— Той самой боли, что ожидала Эдварда? — жестко спросил Люк, внимательно наблюдая за выражением ее лица.
Сердце у Верити бешено заколотилось, грудь тяжело вздымалась. Она была в отчаянии оттого, что любила человека, который не упускал случая ужалить ее. Она вспомнила его недавние жестокие насмешки по поводу «психологии вины». Стоило ей чуть-чуть приоткрыться, как Люк тут же наносил ей удар и получал от этого массу удовольствия. Озлобленный тип! Она всегда чувствовала опасность в своем влечении к нему, а теперь, когда познала всю глубину его способности причинять боль, эта опасность возросла в сотни раз.
— Неправда! — сказала она со всем спокойствием, на какое была способна. — Я никогда не позволила бы себе причинить Эдварду боль! Он был мне нужен, как ты этого не понимаешь?
— Ты на самом деле так думаешь? — медленно спросил Люк, когда к ним подошел Паблито с огромным овальным блюдом фаршированных тропических овощей в кокосовом соусе и гарниром из маиса, батата и риса. — Ты веришь в то, что ваших с Эдвардом чувств хватило бы на всю жизнь?
— А почему бы и нет? — нетвердо спросила она. — Что ты знаешь о наших взаимоотношениях?
— Невеста, которая так реагирует на другого мужчину, или дурачит своего будущего мужа, или обманывает саму себя. Потому что меня ты желала больше. Я был тебе нужен больше, чем он. Но ты оказалась просто трусихой и не смогла себе в этом признаться. — Так ты считаешь, что я бы стала обманывать Эдварда? Люк пожал плечами, гладя, прищурившись, на ее покрасневшие щеки и сверкающие глаза.
— Мы столкнулись с тобой всего лишь один раз, — жестко заметил он.
— И ты полагаешь, что это был один из многих таких случаев в моей практике? — Она сама не понимала, почему допытывается мнения Люка в такой форме, почему ищет еще большей обиды. Люк играл с ней в какую-то игру, а она, сидя перед ним, заставляла себя пробовать разные блюда, хотя и потеряла к ним всякий интерес. — Ты полагаешь, что у меня было много таких маленьких приключений за спиной Эдварда?
Люк откинулся на спинку стула, бесстрастно рассматривая ее.
— Я этого не говорил…
— Но думал! — Она положила нож и вилку, не в состоянии больше участвовать в этом спектакле. — Ты считаешь, что все женщины похожи на твою бывшую жену!
Последовало ледяное молчание.
— Что бы я ни сделал — все плохо, — сказал он наконец с враждебным блеском в глазах. — Сначала меня называют монстром и обвиняют в том, что я бросил больную жену. Теперь на меня навешивают ярлык неисправимого циника, для которого все женщины — вероломные шлюхи. Так, Верити?
— Извини, — она сердито покачала головой. — Больше я не могу этого выносить… этой игры в кошки-мышки… Я не понимаю, что тебе нужно!
Она собралась уже было встать, но неожиданный блеск его глаз приковал ее к стулу.
— Это не кошки-мышки, Верити. Ты мне нужна!
Глаза у Верити расширились.
— Тебе нужна я? — натянуто переспросила она. — Зачем, Люк? И насколько? Просто для того, чтобы удовлетворить свою прихоть? Еще одна женщина, которую можно пригвоздить к позорному столбу и сорвать на ней злость за неудавшийся брак? Ты решил включить меня в длинный список женщин, которых осчастливил своим вниманием великий Люк Гарсия? Нет, спасибо, меня это не устраивает.
Люк молча смотрел на нее, и морщинки, пролегшие от носа к губам и придававшие его лицу циничное выражение, стали резче.
— Надо будет предупредить Карли, чтобы она больше не предпринимала никаких усилий за моей спиной, — горько и задумчиво произнес он. — Ей кажется, что она помогает женщинам лучше меня понять. К сожалению, далеко не все из них обладают такой чистой душой, как она, а Карли настолько наивна, что не понимает этого…