Но его чувственные губы изогнулись в кривой усмешке, и он покачал головой.
— Кем бы вы ни были, — сказал он хрипло, — я рад, что вы здесь. Без вас утро не было бы таким прекрасным.
Она потянулась за очками. Надевая их, она пыталась унять дрожь в руках.
Длинные пальцы обхватили кисть ее руки, пытаясь не дать ей надеть очки.
— Не надевайте их, пожалуйста, — попросил Кайл.
— Почему?
— Потому что у вас замечательные глаза. Холодные, серые и спокойные. Смиритесь на время с солнцем. Ради меня.
Она почувствовала, как краска залила ее лицо, когда она высвободила свою руку, и, не обращая внимания на его просьбу, надела очки.
— Если бы я не знала вас как респектабельного банкира, — сухо сказала она, — я бы заподозрила, что вы пытаетесь флиртовать со мной, мистер Харт.
— Для этого я слишком разумный человек, мисс Уэбб. — Лишившись возможности видеть ее глаза, он любовался ее нежными губами, слегка прикрыв веками глаза. — Вы сами не из тех, кто любит флиртовать.
— Вы уверены?
— Уверен. Флирт присущ людям легкомысленным. Вы же как глубокий колодец. Для вас возможно лишь по-настоящему сильное чувство.
Софи открыла книгу — довольно объемистый бестселлер — и уставилась в открытую страницу.
— А для вас? — услышала она свой вопрос. — Какой вы человек, мистер Харт?
— Я? — усмехнулся он. — Скажем так, с каждым годом я становлюсь все более серьезным человеком.
— Но все же пока вы довольно легкомысленны?
— Я стал другим. Но в вашем возрасте определенно я не был таким серьезным и мрачным. Она продолжала смотреть в книгу.
— Вообще-то я уже не ребенок.
— Сколько вам лет? Двадцать два? Двадцать три?
— Двадцать три.
— Я почти на пятнадцать лет старше вас— мягко сказал Кайл. — Несмотря на это, в вашем присутствии чувствую себя каким-то… растерянным.
— Звучит очень странно.
— Я всегда теряюсь перед недоступным. Вы напоминаете мне одну воспитательницу в детском саду. Ее звали мисс Уиллоуби. Мы называли ее мисс Уиллоуи [1]. Настолько она была грациозной и неприступной. В ней была такая же холодная уверенность в себе, как и в вас.
Софи наконец оторвалась от книги и посмотрела на него. Он изучал ее фигуру с такой вызывающей откровенностью во взгляде, как будто хотел, чтобы в этот момент на ней ничего не было. Его глаза неспешно вбирали в себя алый треугольник бикини внизу живота, ласкали ее стройную талию и наконец остановились на мягких и в то же время четких очертаниях груди в обтягивающем, с металлическим отливом купальнике. Если он смотрел такими глазами на свою воспитательницу, подумала она, усмехаясь про себя и слегка отворачиваясь от него, то для своих лет он был не по годам развитым ребенком!
— Жаль, что я представляюсь вам такой, — сказала она, возвращаясь к книге, хотя так и не смогла прочесть ни одной строчки из последних десяти страниц. — Хотя не хотелось бы, чтобы меня считали слишком доступной.
— Вам это не грозит, — уверил он ее; в лучах солнца его глаза казались двумя изумрудами в тени черных ресниц. — Меня интригует ваша манера говорить, Софи. В ней я слышу безупречно правильную речь диктора новостей. Вернее, не диктора… а скорее актрисы.
— Как странно, — сказала она, стараясь чем-нибудь не выдать себя. — Мне никогда не приходилось играть на сцене.
— Мне никогда не приходилось играть на сцене, — повторил он за ней, пытаясь своим голосом сымитировать ее акцент. — Вы так решительно сжимаете губы в конце каждого предложения, как будто боитесь выдать какой-нибудь секрет.
— Как вы сказали недавно, каждому хочется иметь свою маленькую тайну. Кайл тихо рассмеялся.
— Вы действительно так поглощены своей книгой?
— Как ни странно, это очень увлекательный роман.
— Вероятно. Вы умудрились проскочить сразу две страницы, не заметив этого. — Он протянул руку и отделил склеившиеся страницы. — Вот так, — сказал он, насмешливо глядя на нее. — Возможно, теперь сюжет станет более понятным. Если вам никогда не приходилось играть, то мой вам совет как-нибудь попробовать в этом свои силы. У вас есть все необходимое — красота и женское обаяние.
— Вы считаете, что красота очень важна для женщины, не так ли? — сухо спросила она.
— А разве нет? — улыбнулся Кайл.
— Не так уж много женщин обладают ею. — Она уже не притворялась, что ее очень занимает книга. — Означает ли это, что вас интересуют только красивые женщины? Независимо от их человеческих качеств?
— Послушать вас, так любить красивый женщин настоящее преступление, — рассмеялся он. — Честно говоря, я всегда считал, что внешность — это зеркало души.
— Вот уж нет! — с жаром возразила она. — Красивая внешность всего лишь случайный дар природы, тогда как ум, порядочность и доброта зависят от человека. По-вашему, уродство всегда достойно осмеяния, а внутренняя мерзость в красивой оболочке — всяческого уважения!
— Ну, святых в своей жизни я не встречал, ни красивых, ни уродливых, — сказал он, забавляясь ее запальчивостью. — Но могу поспорить, что ум, порядочность и доброта такой же случайный дар природы, как и прекрасная наружность.
— Все это пустое словоблудие.
— Не думаю. Во всяком случае, вы слишком прямолинейно понимаете мои слова. Я не такой уж простак, каким вы хотите меня представить. Иначе я мог бы, подобно Пигмалиону, полюбить прекрасную статую. Женщина может обладать всеми приманками того, что обычно называют красотой. Однако, если ее лицо не озарено внутренним светом, ее нельзя назвать по-настоящему прекрасной. Она может быть смазливой, но в то же время пустой и неинтересной. — Их взгляды встретились. — Таково мое мнение. В то же время некрасивое лицо может стать прекрасным благодаря выразительности глаз или рта.
— Вы смешиваете внешнюю и внутреннюю сторону вещей.
— А разве можно отделить одно от другого? — вскинулся он. — Милая Софи, мне жаль, если в моих комплиментах вам прозвучала покровительственная нота. Говоря о том, что ваша красота поможет вам преуспеть на сцене, я имел в виду, что помимо нее у вас есть природный талант.
— Как вы можете судить о том, есть ли у меня природный талант? — насмешливо спросила она.
— Это бросается в глаза. Вы ведь все время играете.
Улыбка погасла на ее лице.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Прекрасно понимаете, — невозмутимо возразил Кайл. — Кем бы вы ни были, Софи Уэбб, вы так же хорошо прячетесь за вашим красивым фасадом, как самка леопарда в высокой траве. Или как актриса, скрывающая свое «я» за фасадом своей роли. — Несмотря на улыбку, выражение его глаз было жестким и вызвало в ней внутреннее беспокойство. — Вы обвиняете меня в поверхностности, в том, что меня интересует лишь ваша внешность. В то же время вы почему-то не хотите, чтобы я добрался до вашего настоящего «я», и прилагаете массу усилий к тому, чтобы держать меня как можно дальше от того, что скрывается за вашими темными очками.
— Как можно дальше? Вы ведь лежите рядом со мной, — поправила его Софи. Внезапно у нее пересохло в горле.
— Что касается моей близости к вам, с таким же успехом вы могли бы находиться за тысячи миль отсюда. — Он попытался переменить позу. Она видела, как пришли в движение его упругие мышцы. Кайл продолжал неотрывно смотреть на нее. — Конечно же, вы прирожденная актриса. Очень умелая к тому же. В вас есть нечто неуловимое, некое качество, приходящее либо с опытом, либо данное от природы.
Софи вытянула свои длинные стройные ноги, пытаясь сохранить внешнюю видимость полной свободы.
— Ваши слова выдают в вас знатока театра.
— Я очень люблю театр. У меня действительно есть знакомые актрисы, — добавил он, прищурившись. — Вы чем-то похожи на одну мою знакомую, Элен ле Бон — прекрасную актрису.
Ее внезапно испугало то, как он, закончив фразу, посмотрел на нее пристальным, сосредоточенным взглядом. Сердце у нее забилось где-то под горлом. У него было такое лицо, как будто он вот-вот узнает ее.
Во второй раз за последние двадцать минут она почувствовала с неотвратимостью, что ее игре пришел конец. С трудом она заставила себя стряхнуть оцепенение и томно повела головой.