— Да, конечно, — решительно заявила Салли, уверив, что никаких проблем с машиной не будет. Когда же Сара рассказала ей, что она застала, приехав к Роберту, Салли ответила: — Ну, я совершенно этому не удивляюсь. Сегодня приходила миссис Ричардс и сказала, что миссис Джекобс совершенно не тот человек, которому можно доверять детей, она их просто ненавидит.
Положив трубку, Сара опять подумала, что Грей Филипс — местный житель и, несомненно, должен был знать, какая у миссис Джекобс репутация, однако же он доверил ей сына.
Саре не хотелось уходить далеко от дома, и они с Робертом провели вторую половину дня в саду. Он оказался умным, любознательным мальчиком, может быть, немного нервным: ему явно не хватало активного отношения к жизни. Наверное, потому, что ему не с кого было брать пример.
В шесть часов они вернулись в дом, и Сара предложила Роберту принять ванну, пока она приготовит ужин. Он попросил ее подняться с ним на второй этаж, она согласилась, но без особой охоты: ей не хотелось, чтобы Грей, вернувшись домой, подумал, что она проявляет излишнее любопытство.
Она поднялась на площадку второго этажа, пол которой был отлично натерт, а на стенах висели старинные портреты. У стены одиноко стоял дубовый комод. Сара вспомнила изобилие цветов, которые она видела в саду, и ей ужасно захотелось яркими букетами нарушить угрюмую атмосферу этого дома.
От площадки расходились два коридора. Роберт взял ее за руку и повел вдоль одного из них, в конце его он остановился и открыл дверь. Его спальня была большая, заботливо обставленная. У одной из стен стоял большой шкаф для игрушек, стол, стул и удобная кровать под пуховым одеялом с изображением черепахи. В конце комнаты была дверь, которая, как сказал Роберт, вела в ванную.
Она тоже была хорошо оборудована, но по краю ванны шла грязная полоса, а на полу валялась груда влажных полотенец.
— Миссис Джекобс сказала, что она не будет здесь убирать, потому что я плохой мальчик, — сказал Роберт, заметив, как Сара посмотрела на полотенца. Вдруг лицо его потемнело, и он произнес со слезами: — Когда я жил у Наны, у меня в ванной были игрушки: лягушки, лодочки, но миссис Джекобс их выкинула. Она сказала, что я уже не маленький.
Сердце Сары сжалось.
— Ничего, сегодня мы сделаем тебе бумажную лодочку, — предложила она, добавив: — Хотя она плохо плавает.
— Правда? Можно сделать лодочку? — спросил он с таким восторгом, что она засмеялась.
— Да, если мы найдем бумагу.
Лицо его опять омрачилось.
— У меня нет бумаги. Миссис Джекобс всю забрала, она сказала, от нее одна грязь. В кабинете, правда, бумага есть. Можно спуститься и взять немного.
Сара заколебалась. Меньше всего ей хотелось шарить в чужом доме — она хорошо представила себе, как бы чувствовала себя, если бы кто-нибудь рылся в ее вещах. Но она обещала Роберту, и, если он знает, где лежит бумага…
То, что Роберт назвал кабинетом, было, скорее, небольшой библиотекой с рядами полок, сверху донизу заставленных книгами; многие из них были в кожаных переплетах.
Громадный письменный стол занимал большую часть комнаты, и компьютер казался в ней инородным предметом.
Два больших окна выходили в сад, стекла отражали солнечный свет. Широкие подоконники были покрыты выцветшей камчатой тканью, которая оживляла эту суровую комнату.
Бумага хранилась в нижнем ящике стола, который был очень тяжел для Роберта, он никак не мог его открыть. Саре пришлось присесть на пол, чтобы помочь ему.
— Что здесь происходит?! Сара замерла, услышав сердитый мужской голос, и почувствовала, что Роберт прижался к ней. Как вор, пойманный на месте преступления, Сара медленно повернулась.
Ах, если бы она стояла во весь рост, а не сидела на корточках — в таком положении трудно защищаться, невозможно ответить ударом на удар, особенно когда на тебя смотрят бешеным взглядом и Бог знает что думают о происходящем.
— Мы искали бумагу, чтобы сделать лодочку для ванны, — прервал тишину робкий, испуганный голосок Роберта.
Взрослые внимательно посмотрели на него, но выражения их лиц были разными: у Сары — нежное, ласковое, у отца — раздраженное и сердитое.
— Что вы делали? Объясните мне, что здесь происходит? — требовательно произнес Грей Филипс, обращаясь к Саре. — И где, черт возьми, миссис Джекобс? Она должна оставаться с Робертом до моего возвращения.
Стараясь не замечать тона, каким с ней разговаривал Грей, Сара нежно погладила Роберта и сказала ласково:
— Робби, иди наверх и раздевайся, пока я поговорю с твоим отцом.
Он радостно вскочил на ноги и почти бегом кинулся из комнаты вверх по лестнице.
Как только он исчез, Сара поднялась. Она сняла туфли, когда присела перед ящиком, и они находились в полуметре от нее. Как ей хотелось, чтобы каблуки были повыше, когда она вытянулась во весь рост и вызывающе подняла подбородок, а во взгляде, которым она окинула наблюдавшего за ней Грея, светилась решимость.
Его молчание было еще более грозным, чем слова, но у нее не было оснований его бояться. В конце концов, ведь это он нес ответственность за Роберта, это он оставил шестилетнего малыша одного, без присмотра.
Она сказала с вызовом:
— К вашему сведению, миссис Джекобс нет с утра.
ГЛАВА 3
Сердце Сары готово было выскочить из груди. Долго‑долго тянулось молчание, прежде чем Грей отозвался на ее слова, но, вероятно, мысли, проносившиеся в их словах, были столь же взрывоопасны, как ящик, полный шутих; и когда он резко и требовательно произнес «Что?», Сара поняла: он считает ее виновной в том, что произошло.
— Она ушла до моего прихода, — сказала она быстро и затем, боясь, как бы он не обвинил во всем Роберта, добавила сердито: — Я полагаю, что, как отцу Роберта, вам следовало отдавать себе отчет в том, кому вы поручаете своего ребенка, и не оставлять его на попечение женщины, которая, как выясняется, терпеть не может детей.
По выражению его лица она поняла, что стрела попала в цель. Взгляд его стал тяжелым и неприязненным, но, прежде чем он открыл рот, Сара продолжила сердито:
— Вы понимаете, она его даже не кормила как следует. Он сегодня не завтракал, и в доме вообще нет никакой еды для ребенка.
— Вам пришлось изрядно потрудиться, не правда ли?
Она замолчала не столько от этих ядовитых слов, сколько от того, что скрывалось за ними. Судя по его взгляду, он считал ее человеком, который всюду сует свой нос, и ее передернуло от стыда и унижения. Ей хотелось спросить: а что же она должна была делать — оставить Роберта голодным? Но она была слишком горда, чтобы попытаться защитить себя.
— Если уж вы так беспокоитесь о Роберте, не разумнее ли было позвонить мне?
Слова буквально сочились ядом, и она не сдержалась:
— Будьте уверены, что, знай я, как связаться с вами, я именно так и поступила бы, — ответила она, запинаясь, злость уступала место усталости.
— Роберт знает номер телефона.
Сара почувствовала, что краснеет. Как же она не сообразила? Она огорченно прикусила губу, подумав, что не нужно было говорить так запальчиво и взволнованно: таких чувств этот человек, скорее всего, понять не мог.
В свое оправдание она лишь проговорила дрожащим голосом:
— Я считала, что поступаю правильно.
Как же все повернулось? — спрашивала она себя сердито. Их роли так переменились: она оказалась обвиняемой, а он — обвинителем. Разве не он во всем виноват?..
Пытаясь хоть как‑то защититься, она бросила ему в ответ:
— Даже если бы я знала номер телефона, Роберт, оказывается…
Она замолчала, не в состоянии заставить себя сказать, что мальчик его боялся, хотя у нее были все основания обвинить Грея по меньшей мере в том, что он не замечает, как его суровое отношение ранит сына, а не замечать его горя и отчаяния — это такое же преступление.
Грей продолжил ее фразу, заметив хмуро:
— Оказывается — что? Роберт больше боится, чем ждет, моего присутствия… Вы это хотели сказать? — И, презрительно усмехнувшись, добавил: — Позвольте мне дать вам совет, мисс Майерс. Если уж вы начинаете критиковать кого‑то, не останавливайтесь на полпути, а то создается впечатление, что вы сами не верите в то, что говорите.