Выбрать главу

Он открыто взглянул на нее: она над ним смеется? Но ее лицо выражало добродушие. Он решительно покачал головой, отбросил сигарету.

– Это не в моем духе, Анна. Я не люблю, чтобы меня беспокоили.

Она залилась смехом, который звучал так удивительно, и Фрэнк, быстро взглянув на нее, понимающе улыбнулся в ответ.

– Что ж, раз уж ты не собираешься ездить на велосипеде, то хотя бы постарайся развлечь свою кузину, пока она здесь! – воскликнула Анна. – Или ты позволишь ей хандрить и чувствовать себя несчастной? Знаешь, даже в Ливенфорде Джо не давал мне скучать и, несмотря на все свои дела, уделял мне много времени. Но ты, Фрэнк, – ты развлекаешь даму, сидя рядом с ней и мечтая о своей жене.

Он чуть покраснел, ощущая легкое беспокойство. Так или иначе подобные мысли не приходили ему в голову, и он не без сожаления признался:

– Наверное, в последнее время я веду себя как тупица. – Поколебавшись, Фрэнк с запоздалым энтузиазмом добавил: – Но я постараюсь развеселить тебя.

– Вот это другое дело, – откликнулась Анна, словно они заключили между собой договор. – Полагаюсь на тебя.

– Ладно, – снисходительно кивнул он и, скрестив ноги, зажег очередную сигарету и укрылся за дымовой завесой.

Прошло несколько мгновений, заполненных лишь слабым тиканьем часов.

Пламя камина бросало отсветы на густые черные волосы и округлые щеки Анны. Ее веки были полуопущены, однако она с весьма таинственным видом незаметно наблюдала за кузеном. На самом деле ничего таинственного в ней не было. Анна отличалась известной тонкостью обхождения, но мысли ее были самыми обыкновенными, разве что скептицизм и природная ирония придавали им некоторую остроту. К тому же Анна редко высказывалась, она чаще молчала – не злобно и не угрюмо, а в целях самозащиты. Это отчасти объяснялось тем, что ей довелось пережить. В минуту слабости ее подвела врожденная ирландская влюбчивость, и она потеряла девственность в сыром поле, когда возвращалась с танцев, которыми закончилось собрание братства. Похоже, она так и не забыла иронический подтекст этого танца. Любовник бросил ее, посчитав Америку более привлекательной, а мужскую ответственность скучной. Анна не жаловалась, лишь самой себе признаваясь в глубине своего страдания, и решила в будущем не лишать себя удовольствий жизни, а относиться к ней без излишней сентиментальности.

Опыт делал ее старше своего возраста, и Анна, со своей крестьянской грубоватостью, которая проглядывала из-под внешней утонченности, была темпераментной, красивой и очень притягательной в мужских глазах.

И теперь, когда она сидела напротив Мура, ей в голову пришла идея – не порочная, а, скорее, провокационная, с целью посмеяться, – ненадолго вытащить его из этого семейного болота, в котором он увяз. Анне всегда нравился Фрэнк – ей нравились многие мужчины; с другой стороны, Люси, чей идеализм и собственнический инстинкт раздражали ее, вызывала антипатию. Было бы забавно, очень забавно ловко притормозить это плавно двигающееся колесо.

Неожиданно Анна сделала несвойственный ей выразительный жест.

– Отлично! – чуть насмешливо произнесла она. – Теперь мы будем прекрасно проводить время.

– Э-э, что? – Он поднял глаза, удивленный ее словами, ее внезапной веселостью.

– Тебе надоело подбадривать меня, – заявила она. – За все эти труды ты заслужил стакан пива. – Поднявшись, она подошла к буфету. – Сейчас налью тебе. И пожалуй, сама тоже выпью. За чаем копченая рыба была слишком соленой, и, как сказал бы Джо, когда ублажаешь себя, испытываешь жажду.

– Я не так уж люблю пиво, – пробормотал Фрэнк, глядя, как она достает бутылку из маленького буфета. – В это время я обычно не пью.

На самом деле он хотел сказать, что Люси не любит, когда он пьет в это время.

В ответ Анна, наклонившись, посмотрела на него через плечо, потом вынула пробку, наполнила два стакана и подала ему один.

– Вот, Фрэнк! Тебе это не повредит. Выпьем за наше взаимопонимание.

Чуть смущаясь, он отпил глоток и поставил стакан на каминную доску. В этот момент открылась дверь и в комнату вбежал Питер.

– Ты слышал, папа? – запыхавшись, спросил он. – У нас с Неттой была битва. И я победил. – Мальчик, конечно, сочинял – в момент «триумфа» он с позором был изгнан половником из кухни, но для его цели было важно выглядеть победителем. Стоя на одной ноге, Питер спросил с притворной наивностью: – Можно мне пока не ложиться спать, папа?

– Уже скоро восемь, сынок, – сказал Мур и умолк.

Ему не удавалась роль строгого родителя, и одна мысль об этом нервировала его.