Чтобы оценить достоверность английской информации, надо установить ее источники. Сделать это помогают записки Горсея, в которых ярославские впечатления автора получили более подробное отражение. На всю жизнь англичанин запомнил ночной эпизод, происшедший с ним в Ярославле в мае 1591 г. Глухой ночью кто-то громко постучал в его дом. Вооружившись пистолетами, Горсей выглянул на улицу и при свете луны узнал Афанасия Нагова, своего давнего знакомого. Он рассказал, что «царевич Дмитрий мертв, дьяки зарезали его около шести часов, один из слуг признался на пытке, что его послал Борис, царица отравлена и при смерти…». Очевидно, письмо Горсея от 10 июня 1591 г. лишь воспроизвело версию Нагих об убийстве Дмитрия людьми Годунова.
Говорят, что следствие не дало полной картины происшедшего: Шуйский не допросил царицу Марию, самого авторитетного свидетеля. Такой упрек основан на недоразумении. Боярин и его помощники не имели полномочий допрашивать вдову Грозного. Мария Нагая подала весть царю Федору о гибели сына, следовательно, розыск начат был по ее просьбе. Именно поэтому главных свидетелей комиссия допрашивала «перед царицей». Конечно, на всех допросах Нагая присутствовать не могла. От страшного нервного потрясения ей сильно нездоровилось. В мае ее дядя Афанасий сообщил англичанам, что царица при смерти (это было преувеличением), что у нее вылезли волосы. Он умолял оказать больной врачебную помощь. Англичане снабдили Нагова склянкой чистого салатного масла.
Часто говорят и пишут, что показания о начаянном самоубийстве Дмитрия были получены посредством угроз и насилия. Нагих заточили в тюрьму, вдову-царицу – в монастырь. В Угличе пролилась кровь многих людей.
Факт жестоких преследований угличан засвидетельствован многими источниками. Но эти гонения, как удается установить, имели место не в дни работы следственной комиссии Шуйского, а несколько месяцев спустя. Комиссия не преследовала своих свидетелей. Исключение составил случай, точно зафиксированный в следственных материалах. «У распросу на дворе перед князем Васильем» слуга Битяговского «изымал» царицына конюха Михаила Григорьева, обвинив его в краже вещей дьяка. Обвинения подтвердились. Писчик Углицкого приказа, присутствовавший при расправе, показал, что конюх начал бить Михаила Битяговского и избил до смерти Данилку Битяговского. Вдова дьяка сообщила в своей челобитной, что именно конюх с сыном убили ее мужа. В своих показаниях Григорьев уточнил, что приказ убить дьяка исходил от царицы и Михаила Нагова.
Джером Горсей (1550–1626). С картины А.Д. Литовченко 1875 года
Григорьевых взяли под стражу. На этом репрессии против угличан в дни следствия закончились.
22 мая митрополит Геласий отслужил молебен и предал земле тело Дмитрия. Царского сына похоронили не в родовой усыпальнице московских государей в Кремле, а в той церкви, куда его внесли после роковой прогулки. Комиссия не дозволила переодеть мальчика: на нем оставили ту одежду, в которой он гулял перед смертью – рубаху с пояском, нижнюю белую рубашку, красные башмачки. По преданию, все восемь дней, пока тело лежало в храме, царица сидела подле него.
Смерть Дмитрия произвела в Москве сильное впечатление. Повсюду тайно шептались, что виновны во всем Годуновы. Слабоумный царь был испуган. При дворе ждали смуты.
Годуновы использовали московские события, чтобы навсегда избавиться от Нагих. 2 июня в Кремле собрались высшие духовные чины государства, и дьяк Щелкалов прочел им полный текст угличского «обыска». Как и во всех делах, касавшихся царской семьи, в угличском деле высшим судьей стала церковь. Устами патриарха Иова церковь выразила полное согласие с выводами комиссии о нечаянной смерти царевича, мимоходом упомянув, что «царевичю Дмитрию смерть учинилась Божьим судом».
У комиссии Шуйского не было необходимости прибегать к пыткам и казням. Воссозданная следствием картина гибели Дмитрия отличалась редкой полнотой и достоверностью. Расследование не оставило места для неясных вопросов. Но наступило Смутное время, имя «царственного младенца» принял дерзкий авантюрист, овладевший московским троном, и смерть Дмитрия превратилась в загадку.
При благоприятных обстоятельствах сын Марии занял бы трон под именем Дмитрия III или Дмитрия IV, но нелепая случайность оборвала его жизнь.