Киоре сидела, обнимая колени, раскачивалась, не чувствуя ни боли, ни холода. Мозг работал, складывая все произошедшее в цельный паззл, собирал осколки случившегося в единую канву нового плана.
Поднявшись, она подошла к окну и распахнула его. Пустая дорога. Отступавший туман. Кажется, она запуталась, потому что пыталась вести слишком тонкую игру, в духе придворных интриг. И совсем Киоре забыла, что рождена сиротой, грубой и прямолинейной. Парик, не выдержавший буйства, отвалился, и по щеке скользнули собственные волосы. Прохладный ветер едва-едва ощущался, а из глаз вместе с наступавшим рассветом уходили отчаяние и безнадежность.
Смыла кровь в ванной и обработала раны. Ростовое зеркало без рамы отразило ее, какой родилась. Стройную, ниже среднего роста, гибкую благодаря тренировкам, с короткими темными волосами, с резкими скулами и огромными глазами. Замерев, обвела очертания отражения, вглядывалась в него, как будто впервые встретила. И правда — малявка. На вид ей больше семнадцати не дашь… Теперь — спать и собираться.
Через время вниз спустилась Ноарике, чью голову закрывала вуаль со шляпкой, сквозь которые не было видно пламенных волос.
— Тари, я ушла. Приведи мою комнату в порядок. Записка для графини, как обычно, на столе.
Уходила она через черный ход, уповая на то, что на дворе царил слишком ранний час, чтобы болтливые дворяне не спали, а прислуга, хоть и любила почесать языками, обычно мало что соображала.
От наемного транспорта она отказалась, предпочтя дойти до Кеэрела. Дом встретил ее скрипом, потом где-то в левой его части рухнуло что-то, а хозяин разваливавшегося монстра даже не дернулся во сне, дрых в кресле на кухне. А вокруг, как на дешевом шарже, разметались пустые и разбитые бутылки.
— Кеэрел, — позвала она, не решившись пройти дальше дверного проема. — Кеэрел, будь ты проклят! — уже громче и резче сказала она, и барон дернулся.
— Ноарике? — и замолчал, поджав в злобе губы.
— Ну-ну, какой прием, однако!
— А как еще мне тебя встречать? Я даже не мог предположить, что проклятый Ситфо вызовет меня на дуэль! Что он тоже сделает тебе предложение! Виконт Оленский несколько часов читал нам мораль, а его люди подслушивали, даже не скрывая своего присутствия за дверьми!
Барон поднялся, цепляясь за мебель, кое-как устоял на ногах, но его шатало не то от похмелья, не то от гнева.
— Я не ожидала такого поступка от Эртора, тем более что мы договорились некоторое время не встречаться, — покривила душой Киоре. — Но! Я не стану твоей женой. С чего ты взял, что твое предложение мне интересно? И не ударился ли ты головой, предлагая место супруги преступнице?
От лица мужчины кровь отлила, выбелила его, зато шея побагровела:
— Я понимаю, что титул баронессы не герцогини…
— Меня не интересует никакой титул. Я помогла тебе, желая утопить моего давнего врага. Щелкнуть его по носу. Да, я помогла тебе обогатиться в игровых домах из жалости. Теперь же я прощаюсь с тобой. А ты начни жить уже! Теперь у тебя есть деньги и на дом, и на жену, а если не впадешь в уныние, то и на детей будут тоже.
Он выглядел потерянным, как оставшийся в толпе без родителей ребенок. Смотрел, будто у него забирали божество, которому он привык поклоняться.
— Ты уходишь к нему? — глухо спросил он, опустив взгляд в пол.
— Птицу счастья нельзя неволить, — грустно улыбнулась Киоре, покидая дом.
И — в путь! Парк уже привычно принял ее. Аллеи, тропинки — она бродила и бродила, всё больше хмурясь: неужели Эртор не придет? Неужели с ним что-то случилось? Она успела посидеть на всех скамеечках, отказаться от нескольких знакомств и с удивлением встретить закат… В одиночестве и тишине зелени.
— Наслаждаешься одиночеством? — она вскинула глаза, увидев нависшего над ней племянника кардинала, злого, как Кеэрел с утра.
Выражения их лиц оказались так похожи, что Киоре не удержалась и засмеялась, заставив Эртора растеряться.
— Знаешь, ты — зараза!
— Думаешь, я в первый раз такое слышу? — она улыбнулась, предложив юноше сесть рядом с ней. — Вынуждена тебя разочаровать.