— Я помолюсь за них, — пообещал кардинал.
— Уж будьте добры!
— Долго ли еще ехать? — поинтересовался он у кучера, и тот, скосив глаз на солнце, цыкнул что-то неразборчивое. — Я не понял!
— К закату прибудем! — раздраженно отозвался тот и подстегнул лошадей.
Здесь, на юге империи, его могли бы опознать только по кардинальской мантии, которая осталась в столице. Простой бледно-коричневый плащ и высокие сапоги с кожаной длиннополой курткой превратили кардинала, второе по влиянию в империи лицо, в ленивого паломника. И в этом была какая-то особенная прелесть — вспомнить, как простые люди относятся друг к другу, каково вообще жить без постоянного трепета и почтения, которые спешил оказать всякий, завидев лишь краем глаза священные цвета одеяния.
То ли кучер, осознав свою вину за едва тащившихся лошадей, разогнал экипаж, то ли судьба оказалась благосклонна, но к нужному месту они добрались за пару часов до заката. Южный летний жар спал, подул легкий ветерок со стороны хааната, воздух окрасился золотом лучей.
— Вот владения княжны Торвит, — доложил кучер, остановившись на перекрестке. — Там уже ее земли, — и махнул бичом вперед, указав путь вылезавшему старику. — Вас, господин, точно не подвезти до ее дома? Сами-то вы долго идти будете, до ночи точно.
— Не считай меня развалиной, — улыбнулся кардинал, вытаскивая из кареты и простой деревянный посох, протянул пригоршню монет усатому мужчине с косым глазом. — Доброй дороги, — и осенил знаком благодати, на что кучер стянул с головы заломленную шапку и серьезно кивнул, разворачиваясь.
От поднявшейся пыли кардинал закрылся рукавом, а после быстро, разминая ноги, пошел по всё той же мощеной дороге к дому княжны Шеньи Торвит. В одиночестве наслаждаться южными просторами ему не дал грохот телеги, и кардинал сошел в траву, чтобы ее пропустить.
— Эй, а ты хто таков и откель? — поинтересовались у него, затормозив. — Залезай, папаша, тут дорога далече идет одна-единственная!
— Благодарю, добрый человек, — и кардинал не без труда забрался на место рядом с возницей.
То был мужик среднего возраста, в простой рубахе с подвернутыми рукавами и портах, босоногий. Ударив лошадь вожжами, зычно крикнул «но!», а после покосился на кардинала, ожидая ответа на вопросы.
— Я всего лишь паломник. Иду я к княжне Торвит, ведь, говорят, ей принадлежит святыня юга — кольцо святого Гародаила.
— А! Есть у нее колечко какое-то, древнее, как пес знает что! А ты уверен, что тебе его покажут? Это ж сокровище княжеского рода! О как! — он воздел перст к небу, и кардинал только улыбнулся.
— Неужели княжна так горда, что откажет в просьбе паломнику?
— Не, не горда она! А ты, старик, не знаешь, что ли? — и глаза возницы загорелись надеждой скоротать долгую дорогу за пересказом сплетен, которые своим надоели до печеночных колик.
— Чего не знаю? — покорно заглотил наживку он.
— Так княжна-то наша из простых, из народа… Там, говорят, темная история случилась. Был князь — самодур, коих еще поискать, а как девушку молодую повстречал, так стал шелковым! Только не женился, тайком свиданькались они… А потом девушка пропала, да так надолго, что все уж решили: опять князь дурить начнет. А он возьми да помри! И оказалось, что завещал он и титул, и все земли той самой зазнобе своей, с которой тайный брак они заключили, значится. А она появилась через месяц после его смерти да и стала княжной нашей, да так хорошо стала, что деревни подняла, городишко наш торговым сделала, шахты угольные открыла… И если у князя был домишко хлипкий да земля мертвая, то при ней появился особняк-дворец да край живой! Благословенны владения княжны! Все южане хотели бы жить под ее опекой — от нее и в армию редко забирают, и милостива она к простому люду!
Возница повествовал не без гордости, да и какой человек будет против, если ему жить лучше становится? Только дурак..
— Подожди, подожди, — удивленно вскинул руку без перстня кардинал. — Если же у князя денег не было, то как княжне вашей удалось дом отремонтировать, торговлю наладить и всё остальное?
— Ну… — тот посмурнел и поджал губы. — Пес его знает! Нам-то не важно! Княжна с нами давно, и нам живется все лучше и лучше. Ее все любят!
— Что ж, пусть так. Тогда, я думаю, эта без сомнения поразительная женщина позволит увидеть мне святую реликвию.
— Может, может…
Но долго возница молчать не смог, и всю оставшуюся дорогу кардинал дремал под его рассказы о красотах юга, о возделывании земли, о пламенных красках закатов и холоде звездных ночей.