Он взглянул на женщину, чуть наклонив голову, а она отвернулась к пейзажу, как будто ее совсем не волновало прошлое. А может, так оно и было? Сколько придумала и разыграла историй Кровавая Эши? Не забыла ли она правду, свою собственную жизнь? Князя она обольстила и опоила, заставила переписать завещание под дурманом… И совсем не жалела о своем поступке, как видел кардинал.
— Корона даже не подумала достойно оплатить мой труд. Опять пришлось самой, самой, — едко заметила она, и рот исказила гримаса, отвратительно смотревшаяся на когда-то обворожительном лице.
— Зато корона не казнила тебя за все твои выходки, а могла не раз. Достойная плата, на мой взгляд.
— Довольно! Ты проделал этот путь явно не для того, чтобы тряхнуть замшелыми обидами!
Кардинал едва дернул уголками губ, но скрыл улыбку: это уже больше походило на знаменитую Кровавую.
— Тебя считают больной. Зачем ты разыгрываешь слабоумие, ведь рассудок твой ясен?
— Ты никогда не мог говорить о деле без кучи лишних вопросов. Я всего лишь жажду покоя. Покоя, и ничего больше. Это мой ответ.
— До покоя тебе далеко. Или не ты приложила руку к обвалу северных угольных шахт? Кроме этого я знаю еще минимум пять случаев за последние годы, где ощутимо пахнет твоими методами.
— По сравнению со всей моей жизнью это — покой, — и снова скрежещущие нотки-издевательства, от которых становилось больно.
— Ты думала, кто станет владельцем этих земель после тебя?
Кардиналу стоило признаться: здесь, на террасе, ему нравилось. Нравилось смотреть в темное небо при фонарях, нежиться в теплой ночи под занимательную беседу, ведь и сам он давно и тщетно жаждет покоя.
— Корона моих владений не увидит.
— А кто увидит? — пропустил неприкрытую злобу и не обиделся кардинал. — Уж не эта ли Киоре, твоя ученица?
— Наконец-то! — рассмеялась княжна. — Я думала, рассвет встретим раньше, чем ты назовешь причину. Да, она моя ученица. Я обучила ее всему, что знаю и помню. Но ей не нужны ни мои земли, ни мои деньги.
— Именно «не нужны»? — кардинал приподнял брови. — Ладно, пусть для меня станет сюрпризом, кто получит твое наследство. Обещаю даже лично проводить тебя в последний путь.
— Не дождешься! Это я на твою могилу плюну!
— Так вот, — продолжил он совершенно спокойно, — если это ты отправила Киоре в Тоноль, отзови ее. Она слишком наглая, притом император не желает видеть ее в шпионках. Ее ждет смертная казнь. Как вариант, можешь уговорить ее служить мне.
— Ты правда считаешь, что я не привила ей ненависть к работе на корону? Она предпочтет смерть! — столько торжества в одной фразе кардинал не слышал уже много-много лет.
— Ты плохо слышишь меня, — покачал головой он. — Я никогда и ничего не говорю просто так, а твоя привычка игнорировать понятные нам двоим намеки раздражает меня уже…уже слишком много лет. Итак, если хочешь настоящего покоя и продолжения твоей счастливой старости, заставь Киоре уехать из столицы и прекрати подрывную деятельность в империи. Перебегай дорогу Ястребу, но никогда — слышишь! — не лезь в мои дела.
— Напугал, думаешь? И ничего-то ты не сделаешь мне, Террен. Иначе бы Кровавая Эши умерла в расцвете лет, казненная прошлым императором.
Она улыбнулась так широко и ярко, как будто выиграла затяжную войну. Кардинал откинулся в кресле и закрыл глаза: как права эта женщина, он в самом деле бессилен рядом с ней.
— Наши судьбы сплелись слишком хитро, Террен. Так хитро, что нам не разобраться до самого гроба. Не лучше ли тогда не видеть друг друга? Оставить в покое? Забыть?
— Невозможно, пока мы живы. Ты мешаешь мне, я срываю твои планы — это ведь уже традиция, не так ли?
— Да… И сейчас мы тоже в плену традиции: ты угрожаешь мне, а я делаю вид, что не боюсь.
— И ни один из нас не знает точно, правду ли говорит другой.
Именно так они жили много десятилетий. Кардинал не знал, боялась ли Кровавая его угроз, а она не знала, использует ли он последние средства, чтобы ее поймать.
И ему, и ей было, что вспомнить. Кардинал, заполучив в шпионки талантливейшую мошенницу, использовал ее, зачастую ставил невыполнимые задачи, доводившие Эши до бешенства, и смотрел, как виртуозно она их решала. А потом она пропадала под очередной маской, и кардинал бесился, пытаясь разыскать ее по всему миру — ценнейший кадр, которому известно слишком многое! И, вопреки логике и смыслу, она всегда возвращалась, чтобы получить очередное задание или же растормошить Тоноль новой сумасшедшей выходкой. Они не были ни друзьями, ни врагами — именно клубок эмоций, закутанный в упаковку закоснелых традиций.