— Но мне не по себе от всей этой ситуации между нами. Прости меня, ладно? Я не должен был говорить то, что тогда сказал. Это было низко, особенно учитывая…
— Забыли, хорошо? Что было, то было. Я вообще об этом не думаю, — пожимаю плечами я, через отражение в зеркале смотря на Митчелла, просовывающего руки в обычную майку с короткими рукавами в дополнение к уже надетым серым шортам, и говоря «пока» Полу и Сэму, как раз закончившими со сборами и покидающими раздевалку, — и ты наверняка наслышан, почему.
— Значит, это правда? Слухи не врут? Ты станешь отцом?
— Да, таков план. Если ничего не произойдёт.
— А что может произойти? — появляясь из зоны душевых, спрашивает Тимоти, присоединяясь к начатому без него разговору, но я лишь удручённо качаю головой, наблюдая за другом, потихоньку возвращающимся в строй и сегодня впервые за продолжительное время принявшим участие в общей тренировке:
— Надеюсь, что ничего, — ни к чему посвящать их в унылую предысторию всех тех событий, которые сейчас разворачиваются почти на их глазах. Это более не имеет смысла. Всё будет лишь пустой тратой времени. Настоящее значительнее прошлого. — Просто всякое бывает.
— Это точно. В наше время медицина шагнула далеко вперёд, но, тем не менее, периодически женщины продолжают умирать при родах. На практике никогда нет никаких гарантий. Дэвиду сейчас два, но у Дениз в случае с ним чуть не прекратились схватки. Он мог задохнуться. Ну а в первый раз, с Джейми мы так и вовсе тряслись буквально из-за всего, несмотря на теоретические знания о грядущем. А сколько всего ещё может произойти.
— Думай, что говоришь, Митчелл, — вмешивается Тимоти, и в его голосе слышна поистине сильная злоба и грубый упрёк, будто я не могу вступиться сам за себя, и мне однозначно нужна дружеская опека. Но я в странном ступоре, так что, возможно, она не повредит.
— А что я такого сказал?
— Просто замолчи. Дерек, постой. Вот видишь, что ты наделал.
— А в чём дело?
— Да в том, что он любит её, идиот ты несчастный. Дерек.
— Мне пора, — схватив пиджак, я оставляю их перепалку и ругательства Тимоти, порицающего и осуждающего Митчелла за его страшно-неуместную сейчас недальновидность, далеко позади, но слова, что мне не повезло успеть услышать, так и крутятся в моей голове. Женщины продолжают умирать… Что будет со мной, если моя вдруг повторит судьбу всех этих несчастных матерей, даже не увидевших своего ребёнка или и вовсе ушедших в вечность вместе с ним?
***
— Ты всё ещё выглядишь как-то странно. Я бы сказала, испуганным и встревоженным. Уверен, что нам этого не избежать?
Я остановил свой внедорожник на парковке у итальянского ресторана, в котором мои родители и забронировали столик на сегодняшний вечер и уже наверняка находятся внутри, и мне понятно, отчего Оливия, сидящая на переднем пассажирском сидении, полагает, что я такой взвинченный из-за них, но на самом деле это далеко не всё. Моё напряжение вызвано ещё и тем, что наговорил Митчелл, и как отреагировал на его высказывания Тимоти, а она… Она такая молодая и обворожительная, и красивая. И вопреки всем словам о деньгах и полностью обусловленных и абсолютно ненужных тратах это платье глубокого синего цвета с рукавами длиной три четверти, обозначенной чёрным поясом завышенной талией, небольшим, но сексуальным декольте и струящейся нижней частью с драпировками явно приобретено специально. Оно точно сугубо для беременных, пусть я и обошёлся без комментирования данного факта, когда Оливия только забралась в машину, и мне даже всё равно на высоченные чёрные каблуки на женских ногах. Я просто… Если вдруг её не станет…
— Ты, однако, наблюдательна. Но нам уже пора. Моя мама…
— …не любит долго ждать.
— Да, точно, — я невольно улыбаюсь, глядя прямо перед собой, нисколько не удивлённый тем, что наши мысли совпадают, и даже вроде как обрадованный, что это по-прежнему так и не претерпело никаких изменений, — но ты не спеши. Я помогу тебе выйти.