— Я же вам вчера написал, что мы в порядке, — глянул он на неё с раздражением и повернулся к другу с надеждой, что тот всё-таки успокоит свою женщину. Но Серёга продолжал стоять в дверях и угорать над ситуацией.
— То, что в порядке для тебя, не означает то же самое для Светика…
— И что я, по-твоему, с ней сделал бы?
Лера на секунду задумалась, а потом выдала абсолютно невероятное:
— Ты мог её обидеть!
Спорить с ней он не стал, какой смысл вообще спорить с истеричками? Вместо этого он сделал шаг вперёд, потеснив Серёгу, зашёл в его квартиру, по-свойски поинтересовавшись:
— Есть чё пожрать?
***
Пока Андрей поедал приготовленную Литвиновым яичницу, Лера сидела напротив и с подозрением косилась в его сторону, как если бы действительно подозревала его в том, что он придушил Свету, закатал её в ковёр и вывез в лез.
Серёга варил кофе и продолжал потешаться над девушкой и собственным другом.
— Спасибо, — поблагодарил Андрей приятеля, когда с завтраком было покончено. — Чуть с голоду не помер, со вчерашнего вечера ничего не ел.
А если учесть, сколько энергии он потратил за утро, то замечание про голод было совсем не преувеличением.
— Ха! — победно хмыкнула Лера, словно наконец-то уличила его во лжи. — Значит, ты врёшь, что ты был у Светы! Она бы тебя голодным из дома не выпустила. У неё какой-то пунктик на сей счёт.
— У неё в холодильнике пусто было.
— Врёшь!
Захотелось опять закатить глаза.
— Ни-че-го, кроме макарон.
И те они сожгли.
— Я тебе говорю, это не про Свету, она по жизни за любой кипиш, кроме голодовки.
Сказано было вроде как с любовью, но Андрею не понравилось. Его вообще не устраивало, что они обсуждали Свету, — будто сплетничали за её спиной.
К счастью, у Леры в этот момент зазвонил телефон и продолжать она не стала, радостно завопив в трубку:
— Иванова, ты живая!
Исаев ещё что-то обсуждал с Серёгой, какие-то общие дела, а сам параллельно бросал взгляды на Леру, про себя сравнивая двух подруг.
Лерка его периодически раздражала, было в ней что-то такое… мозговыносящее. Но если бы ему кто-то предложил выбор, кого предпочтительнее поймать своей шеей в том баре, он безоговорочно выбрал бы… не Свету. И дело было даже не в весовых категориях, где Лера безусловно выигрывала, — она в целом выглядела куда эффектнее подруги: длинноногая блондинка с какими-то невероятными волнами светлых волос. Со Светой было весело, наверное, даже интересно, и общение с ней заходило ему куда больше, но выбрал бы он всё равно… не её.
***
— Почему у меня вечно всё через известное место? — вопрос был скорее риторический и ответа не требовал, но Лена, казалось, задумалась всерьёз и даже успокаивающе погладила меня по голове. Я как раз устроилась на диване так, что моя голова лежала на её коленях.
— Тот же вопрос себе задаю, вот уже как тридцать лет, — задумчиво сообщила сестра, — почему у тебя вечно всё не как у людей?
— Эй! — решила возмутиться я, задрав лицо максимально вверх. Так-то ругать мою жизнь разрешалось только мне.
— Ну а как ты хотела? — пожала она плечами и… прыснула, возвращаясь к тому месту в моём рассказе, которое её так впечатлило: — У папы там точно глаз не выпал?
— Точно. Чуток перекосило, но в целом терпимо. А мама — молодец, даже бровью не повела.
— У мамы просто самообладание лучше развито, а так можешь быть уверена, что она успела пережить весь спектр эмоций.
— Это я пережила весь спектр эмоций, — пряча лицо в ладонях, практически простонала я. — Надо же было всему одновременно случиться. И Ромка ещё этот… Думала, что со стыда там сгорю.
— Да брось ты. Тебе напомнить, сколько тебе лет?
— Не надо.
— И родителям, так или иначе, придётся это принять.
— Ага, — буркнула себе под нос, соглашаясь для проформы. На самом деле иногда мне думалось, что легко Лене рассуждать, у неё-то всё случилось вовремя, а вот у меня…
Между нами было пять лет разницы, но иногда казалось целая жизнь. Когда папа и мама впервые стали родителями, им было по двадцать, сестра явилась незапланированным плодом либо их большой любви, либо крайней бестолковости, что, на мой взгляд, одно и то же. Хотя мама однозначно бы со мной поспорила. В то время она ещё активно занималась спортом, продолжая лелеять свои олимпийские надежды, поэтому воспитание Лены по большей части легло на плечи бабушек и дедушек. Моё же рождение пришлось на период, когда Союз рухнул и большой спорт частично вместе с ним. Поэтому, позабыв все свои спортивные амбиции, матушка засела в декрете, направив всю свою неугомонную энергию на нас. Вот только если Лену спасал садик, а после и школа, то я оказалась практически беззащитна перед тем потоком заботы и любви, который ежедневно вываливали на мою голову.