— Вот поэтому и не пью, — а потом, чуть подумав, добавила: — Тем более одна.
— Ну я за рулём.
Кажется, наш разговор зашёл в тупик. Непонимающе моргнула, после чего честно призналась:
— Не поняла.
Он насмешливо покачал головой и придвинул ко мне бокал с вином.
— Ты слишком много думаешь и… грузишься. Из-за этого никак не можешь начать наслаждаться моментом.
— Именно поэтому ты решил меня напоить?
— Расслабить.
Я покрутила бокал, вдохнув терпкий запах красного сухого.
— Надеюсь, ты не попросил официантку добавить туда клофелина?
— Нет, только крысиного яда.
— Как мило.
Я ещё раз крутанула стеклянную ножку.
— Пей, это хорошее вино.
— А ты специалист по винам.
— Я же Француз! — заявил с гипертрофированной гордостью.
Вот здесь я оживилась.
— А почему, кстати?
— Выпьешь, расскажу.
Чёртово любопытство взяло верх, но я постаралась доиграть этот ход хотя бы красиво. Поэтому сделала вид, что крайне недовольна его шантажом, правда вино на самом деле было… классное. Насыщенное, терпкое с кислинкой.
— Вот, хорошая девочка…
Скривилась.
— Не называй меня так.
— Не нравится?
— Не нравится.
Говорила категорично и серьёзно, он не мог не почувствовать этого.
— Что-то не так?
— Ненавижу эту формулировку. Из меня родители всю жизнь лепили хорошую дочь и достойного члена общества.
— Ты поэтому учителем стала?
Отрицательно покачала головой.
— Как раз наоборот. Я очень сильно читать любила, в книжках можно было всё, не то что в жизни…
— Кто был твоим любимым книжным персонажем в детстве?
— Их было много.
— А всё же?
Изобразила серьёзные думы, хотя ответ давно вертелся у меня на языке, но мне отчего-то было неловко делиться с ним подробностями своей жизни. Короче, просто заниматься сексом было в разы легче.
— Пеппи Длинныйчулок, — в итоге призналась я.
Андрей улыбнулся:
— Я почему-то так и подумал. Хорошо, не буду считать тебя хорошей девочкой, буду верить в то, что ты та ещё хулиганка. А если вспомнить наше знакомство, то не так уж я и не прав.
Фыркнула:
— Ты мне ещё долго это будешь припоминать?
— Да-а-а-а, — растянул самодовольно.
Я сделала ещё глоток вина.
— Так, теперь твоя очередь.
— Моя очередь?
— Да, ты обещал. Почему «Француз»?
— А, это… — он махнул рукой. — На самом деле ничего особенного. Мне в школе всё никак английский не давался, читал совсем паршиво. А в классе пятом родители переехали и я перешёл в новую школу. Там Пашка ещё учился, он, правда, был старше на несколько лет и подружились мы сильно позже, но это не важно. Помню, на первом уроке английского меня попросили прочитать текст, а я ни бе ни ме… Стрёмно же. Ну я тогда и ляпнул, что в предыдущей школе учил французский. Попросили сказать что-нибудь эдакое, ну я им и задвинул речь минут на пять из набора картавых слогов.
— И что, тебе поверили?
— Прикинь. Меня потом ещё целый месяц этим донимали, спрашивали, как какое слово переводится, кто-то особо одарённый даже попросил написать признание в любви.
Хихикнула.
— А ты?
— А я написал, правда, насколько это был французский, не ручаюсь.
— Как тебя разоблачили?
— Наша англичанка заболела, и пришла какая-то старая грымза. Ну мои одноклассники и решили похвастаться своей местной знаменитостью.
— Она знала французский?
— Без понятия, но, видимо, что-то там понимала, потому что раскусила в два счёта.
— Тебя за это не убили?
— Попытались, прямо там же в коридоре у кабинета, но мне повезло… Мимо проходил старшеклассник один — гроза местных окраин, — он и заступился за меня. Сказав, что, если кто-то обидит Француза, будет иметь дело с ним.
— Это был Пашка? — догадалась я.
— Ага. Его тогда опасалась едва ли не вся школа. Поэтому бить меня не били, а вот прозвище… и по сей день со мной.
— Тебе идёт.
— Чем?
— Не знаю. Просто есть в тебе что-то такое… непростое.
— Да ладно тебе. Я примитивен, как пять копеек — меня нужно кормить, любить и хвалить. И я ради тебя хоть Луну с неба достану.
Сказано было бахвальски и скорее всего не всерьёз, но я поверила.
***
Вечер прошёл незаметно. Было вкусно и интересно. Вино всё же ударило мне в голову, но как-то мягко и почти незаметно. О том, что я пьяна, догадалась лишь в машине, когда стала засыпать, прижавшись к стеклу.
— Говорил же… — было последнее, что я расслышала через пелену сна.