***
Проснулась я в уже знакомой квартире. Правда, на этот раз меня милостиво уложили в кровать, а не оставили куковать на диване, чему я была искренне рада. Всё-таки спать, прижавшись к Андрею, было куда приятнее, чем в одиночестве рассматривать потолок его гостинной.
А разбудила меня наглая лапа Исаева, которой он беспардонно прошёлся по моему телу и притянул меня к себе. Он был настойчив, а я не возражала, расплывшись в сладкой улыбке. Мужские губы как раз успели накрыть мой рот глубоким поцелуем, когда в наше уединение ворвалась трель телефона.
— Я тебя прибью, — пообещал Исаев, не разрывая поцелуя.
— Как хочешь, — фыркнула я, — только это не мой…
Француз на мгновение замер, после чего красноречиво выматерился и начал шарить по тумбочке в поисках трубки. Глянув на экран, он повторил свою нецензурную тираду, резко оторвался от меня и, схватив телефон, вышел из комнаты, грозно бросив в динамик: «Да!»
Я же раскинула руки в позе звезды и таки в одиночестве уставилась в потолок.
Вчера вечером мы приехали поздно, да и усталость дала о себе знать на фоне выпитого. И если лично я ещё была готова на умеренные сексуальные подвиги, то Исаев решил побыть джентльменом, сообщив, что он предпочитает иметь дело с «резвой кобылкой, а не вымотанной клячей». Я его, конечно, от души лягнула за это, после чего Француз несколько перефразировал сказанное:
— Свет, я ратую за то, чтобы обе стороны были в состоянии получить удовольствие, а ты выглядишь так, словно готова заснуть прямо в процессе.
Я порывалась доказать обратное и даже попыталась изящным движением стянуть с себя платье, но, забыв расстегнуть молнию, застряла в нём, чем изрядно повеселила хозяина квартиры.
В итоге легли спать «не кушамши».
— Утром наверстаем, — заверил меня Исаев.
Однако сейчас, лёжа в одинокой постели и слушая гневные возгласы, доносившиеся из-за закрытой двери, думалось мне о том, что воздержание наше продолжается. И ладно я, привыкшая быть вне отношений годами, а вот за Андрюшку и его мужское достоинство было тревожно.
Что переживала я не зря, стало ясно, когда хмурый он появился на пороге спальни.
— Всё плохо, — озвучила вслух очевидное.
— Не то чтобы… но мне нужно отъехать на пару часов, — голос его звучал недовольно, хотя взгляд постепенно начал менять свою холодность на… живой интерес, особенно когда добрался до моей груди.
Грудь была единственной частью тела, по поводу которой я абсолютно не испытывала никаких комплексов. Являясь гордой обладательницей честного четвёртого размера, я ещё будучи подростком просекла, чем можно привлекать внимание противоположного пола. Поэтому простынь потянула вверх скорее из кокетства, чем из желания прикрыться.
Реакция Француза порадовала.
Он рыкнул, грозно приказав:
— Не смей.
— Кажется, ты куда-то опаздывал.
Невинно хлопнула пару раз ресницами и продолжила движение простыни дальше.
— Света… — на этот раз прозвучало почти страдальчески. — Мне на работу срочно нужно… ненадолго… пару часов.
Его речь становилась менее связной, а глаза практически чёрными.
— Езжай, — пожала плечами и, всё-таки дотянув простынь, прикрыла все свои прелести.
Со мной творилось что-то невообразимое. Плавясь под его тёмным взглядом, я словно ощутила власть. Отбросив все свои переживания на счёт внешности, я вдруг ощутила, что могу если не всё, то многое… И та жадность, с которой он смотрел на меня, являлась самым лучшим комплиментом на земле. Наваждение длилось недолго, и уже через пятнадцать минут Андрей вышел из квартиры, на последок велев не терпящим возражений тоном:
— Жди меня и никуда не девайся. Жди… и чтобы голая!
Последний наказ всё же пришлось нарушить. Когда мне надоело без дела валяться в кровати, я решила заняться чем-нибудь полезным, например приготовить завтрак. А делать это нагишом было как-то… не комильфо. Натянув на себя нижнее белье и исаевскую футболку, откровенно тесную мне в области груди, я отправилась инспектировать холодильник. Здесь нашлось всё, отчего мне даже стало стыдно: Андрей, как назло, всегда попадал ко мне в те редкие дни, когда любая мышь на моей кухне в отчаянии совершила бы харакири.
В итоге идея приготовить завтрак как-то переросла в желание приготовить «первое, второе и компот». Я бы ещё и кексики какие-нибудь замутила, но на мужской кухне не нашлось разрыхлителя и муки, чему я, собственно, и не удивилась.
Нарезав салат и поставив в духовку курицу, я слегка раскисла и не придумала ничего лучше, чем пойти принять душ в надежде, что хоть он прочистит мои очумелые из-за гормонов мозги. В голове всё время крутилась мысль, что я делаю что-то неправильное. Вряд ли «свободные не отношения» предполагали «первое, второе и компот».