— Видела, видела, а?! — ликовал он.
Возможно, Родион просто радовался итоговому результату, но я усмотрела в этом двойное оскорбление для своей скромной персоны: во-первых, к экзамену он готовился абсолютно сам, отказавшись от всякой помощи, так до конца и не простив мне отъезд в Египет; во-вторых, я в своё время сдала ЕГЭ по русскому языку всего лишь на скромные «94», допустив парочку наиглупейших ошибок. И вот теперь, мелкая зараза всем своим видом пытался продемонстрировать мне своё превосходство.
Я, как и полагается взрослой и самодостаточной женщине, надулась и обиделась, уже неделю не разговаривая с братом. Я и вручение диплома планировала пропустить, но Ленка, порядком уставшая от наших вечных дрязг, посмотрела на меня так, что пришлось тащиться на выпускной. И даже наличие остальных любимых учеников и коллег не снижало градус моего недовольства.
Впрочем, истинная причина моего дрянного настроения была прям-таки на поверхности (по крайней мере, для меня) — с каждым днём я всё больше и больше походила на ледокол «Красин». Что не могло не расстраивать. Поэтому под всеобщими любопытными взглядами я мечтала лишь об одном — поскорее оказаться дома под боком у любимого мужа.
В очередной раз тяжко вздохнув, я тряхнула ладонью и мстительно подумала о том, что в Египте было заметно лучше. Во всяком случае, три месяца, которые мы там прожили, никто не выносил мне мозги, за исключением Гришки, но даже у него для этого имелись вполне обоснованные причины, чего нельзя было сказать о моём семействе. Однако обо всё по порядку.
Слова Андрея о любви в день моего личного апокалипсиса что-то перевернули во мне раз и навсегда. В то утро я сидела во взятой им на прокат машине и едва сдерживала слёзы счастья с примесью лёгкой горечи, пока Исаев сбивчиво рассказывал мне причины своих поступков:
— Ты была права, — произнёс он тогда одну из моих самых любимых фраз, — во всём. — Уже в этом месте я была готова растаять и простить ему абсолютно всё. — Я слишком долго грезил Аней. Даже не знаю, любил ли когда-нибудь по-настоящему, но… большую часть жизни мечтал о ней, словно, выбери она меня, это доказало бы всем, что я больше не тот прыщавый неудачник…
— Пф-ф-ф-ф, — не удержалась и фыркнула. — Да не был ты никогда неудачником.
— Откуда такая уверенность? — с лёгкой издёвкой изогнул он бровь. Научиться спокойно говорить о серьёзных вещах нам ещё только предстояло.
— Сам посуди, у тебя были любящие родители, Пашка, который до сих пор за тебя горой, и мозги. По-моему, это уже не мало.
— В шестнадцать о таком не задумываешься, — растянул он уголок рта в печальной улыбке.
— Зато в тридцать пора, — я была беспощадной, прекрасно понимая, что ничего не получится у нас, если он так и не сможет увидеться с реальностью.
Но Андрей всё же не подвёл, признавшись:
— Да, наверное, ты права. Знаешь, я настолько привык двигаться на лайте, живя призрачными мечтами об Аньке и с неожиданно раздутым самомнением на тему того, сколь многого я добился, что едва не упустил самое искреннее, что случилось со мной за последние годы, — тебя.
— А я полагала, что не вызываю никакой иной реакции, кроме как раздражение, — заметила мстительно, вспомнив все его слова и взгляды, брошенные в мою сторону в первые дни нашего знакомства.
— Поверь, — не растерялся Француз, — это тоже было крайне… искренне. С тобой вообще сложно иначе. Невозможно оставаться безразличным.
Я замолчала, не зная, как реагировать на его слова, но Андрей решил окончательно меня шокировать, раскрывая все свои карты:
— А вообще, я тебе завидовал.
— Ты — мне? — округлила глаза, за одно перехватив у Исаева щенка, который, обнюхав своего нового хозяина, решил-таки вернуться к «матери».
— Конечно. Ты хоть представляешь, сколько людей вокруг тебя любит?
Аргумент показался мне странным, поэтому озадаченно начала загибать пальцы:
— Мама, папа, Лера…
— А ещё куча родственников, — перебил меня Андрей, — друзей, читателей, почти тысяча школьников, их родителей и прочих бабушек-дедушек. Даже мои предки запретили мне возвращаться в город без тебя. А уж бабуля, та и вовсе пообещала придать меня анафеме, упирая на то, что в её семье не может быть таких страшных идиотов.
— Э-э-э, — мне, конечно, было приятно слышать всё это, но я до сих пор не понимала, к чему он клонит.
— Я впервые вижу, чтобы кого-то обожало такое количество людей, просто потому что он такой…