Чуть позже. За большими окнами темно-синее небо освещено несколькими дальними звездами.
– Какое чудесное место… Какой отсюда вид, – говорит Джин. Стэп улыбается и ставит бутылку траминера в ведерко со льдом.
– Да, изумительный.
– Но как ты это сделал?
– Забронировал? Просто позвонил, проще простого.
– Дурак! Я имею в виду, забронировал его только для нас.
– Хочешь честно? Я и сам не понимаю. Думаю, они узнали о нашем романе и потому сжалились надо мной.
Джин фыркает:
– Неужели ты не можешь говорить серьезно хотя бы раз?
– Ну хорошо. Они задолжали одну услугу Полло, так что я воспользовался этой, если можно сказать, любезностью… И все-таки, эх, они заставили меня заплатить за ужин!
– Ну и скотина же ты!
– Ну извини, ты же сама меня спросила. Или я не должен был тебе этого говорить?
– Мог бы и умолчать.
– Ну уж нет. Ты должна знать, что я пытался вновь завоевать тебя во всем и для всего. И совсем не только благодаря любезности Полло.
– Наверняка у твоего друга были должники по всему Риму.
– Да, он много кому делал добро. Да и к тому же, хотя он был немного… такой, все относились к нему с симпатией.
– «Такой»? Какой такой? Что ты имеешь в виду?
– Такой, такой… такой Полло. Вот и все.
Джин кивает и пробует кусочек сибаса.
– Ммм, пальчики оближешь. «Меню для Джин» – такая вкуснятина!
– Это да.
– Шеф-повар просто гений.
– Да, правда.
Джин смотрит на Стэпа, и внезапно ее настроение меняется.
– Так ты уже был здесь с какой-то другой?
Стэп становится серьезным.
– Нет, никогда.
Джин снова на него пристально смотрит.
– Я говорю правду.
Она успокаивается и снова берется за еду, но потом вдруг снова перестает, словно о чем-то вспомнила.
– Поклянись, что больше никогда не придешь сюда с другой.
Стэп берет салфетку, вытирает губы, поднимает обе руки и скрещивает указательные пальцы около рта.
– Кляну… – начинает он.
– Да, да, клянется он всеми святыми! Нет, давай серьезно, ты должен сказать это серьезно.
– Ладно.
Тогда он поднимает правую руку к лицу – ладонью к себе и тыльной стороной к ней.
– Клянусь, что больше никогда не приду сюда в «Мирабелле» ни с какой другой… – и добавляет: —…кроме тебя. И надеюсь, для того, чтобы отпраздновать что-то хорошее, а не для того, чтобы заслужить прощение.
– Хорошо, я согласна.
Ее лицо светлеет: похоже, у нее не осталось никаких опасений.
В тишине этого прекрасного зала – только они вдвоем. Не слышно никаких звуков, кроме песни «Взгляд любви» Берта Бакарака.
Не поднимая глаз от тарелки, Джин говорит ему тихо и таким тоном, который почти не кажется ее собственным.
– Не знаю, как ты убедил мою мать, и тем более не знаю, как ты убедил меня. Но прошу тебя, не заставляй меня больше страдать. Иначе я просто умру. Если ты не уверен, что сможешь, то тогда встань прямо сейчас и уйди, прошу тебя.
Стэп смотрит на нее: она все еще не поднимает взгляда от тарелки. Он немного молчит, и вдруг ему, как никогда, становится стыдно за то, что случилось.
– Джин, прости меня, серьезно, больше такого не произойдет, клянусь тебе.
Он берет ее за руку, и тогда Джин поднимает глаза и улыбается ему. Кажется, что теперь она уже не сомневается и успокоилась, наконец-то успокоилась, и они продолжают есть, часто переглядываясь и иногда улыбаясь друг другу, хотя и немного смущенно.
Потом Джин внезапно любопытствует в последний раз.
– Извини, а если бы я не согласилась тебя простить, то за весь этот ужин заплатила бы я?
– Боюсь, что так.
– Тогда хорошо, что ты остался! Я ушла из дома без денег.
25
Ворота автоматически открываются, и я въезжаю во двор на своем «смарте». Я живу в районе Камиллучча, в небольшом коттедже внутри квартала. Сад освещен. Выходя из машины, вижу, что посаженные вдоль фасада жасмин, белые розы и бугенвиллеи разрослись так пышно, что заполонили почти весь дворик.
В окнах первого этажа я вижу гостиную и кухню, две единственные комнаты, в которых горит свет. Быстро поднимаюсь по лестнице, открываю дверь и слышу ее голос:
– Это ты, любимый?
– Да, я пришел.
Ключи от машины и дома кладу на столик в прихожей, снимаю куртку и вижу Джин. Она улыбается и как всегда светится, жизнерадостная и веселая. Она меня крепко обнимает.
– А вот и ты! Как здорово! Наконец-то ты вернулся! Давай-ка, присядь здесь, я должна тебе показать одну вещь. – Она исчезает на кухне, но продолжает говорить со мной издалека: – Ну как там все прошло в тренажерном зале?
– Хорошо. Как я тебе говорил по телефону, один парень попытался меня завалить, но у него ничего не вышло. Как видишь, я цел и невредим.