Я хотел сделать Джин сюрприз, и поэтому ничего ей не сказал, но, едва его увидев, она сказала: «Улетно!» – так она говорит всегда, когда у нее нет слов от радости. «Это такой дом, который я выбрала бы для себя. Но раз ты выбрал его для нас, то он еще красивее».
Потом она бродила по комнатам: сначала – по гостиной с большим камином, потом по спальне с супружеским ложем, по гардеробной, ванной. И, наконец, по смотровой площадке, на которую попадаешь с веранды. Тогда она улыбнулась. «Он прекрасный. Он новый, и мы тоже чувствуем себя здесь по-новому…» Я посмотрел на нее, до конца не понимая, что она имеет в виду. Тогда она объяснила:
– Здесь нет ни одного воспоминания, которое могло бы отдалить тебя от меня. Мы сначала начинаем вместе.
И она меня обняла и крепко прижала к себе. Тогда я понял. Когда ты приносишь человеку много страданий, эта боль не уйдет никогда, этот шрам останется на сердце, как легкий листок, который, упав в октябре с большого дерева, навсегда останется на земле. Хочешь ты или нет, никакому ветру, никакому старательному дворнику уже больше никогда не удастся очистить это сердце.
Как и в тот день.
– Что такое? Что с тобой, любимая?
– Ничего.
– Как это ничего? Ты совершенно изменилась…
– Знаю, и тебе придется с этим смириться. Мы должны научиться жить вместе.
Так она мне ответила в тот раз, через несколько месяцев, сидя на диване, когда у нее внезапно изменилось выражение лица. За минуту до того мы смеялись, уже не помню над чем. Зато печаль этого взгляда я никогда не забуду.
И сегодня, накануне нашей свадьбы, в моей жизни снова появилась Баби. Она красивая, она женственная, она мать. Мать моего сына. Должна ли узнать об этом Джин? И что я почувствовал к Баби? Хочу ли я снова ее увидеть? Когда мы коснулись друг друга, я почувствовал ее кожу, ее запах, который остался все тем же – аромат духов «Карон», которые она не меняла с тех пор, с тех первых дней, с нашего первого поцелуя…
«А любишь ли ты Джин?» Полло снова вторгается в мои мысли, подстрекает меня. Ну вот, теперь это выглядит так, словно он сидит перед моим столом, играет моим ножом для бумаги; держит его в правой руке и постукивает им по ладони левой, и нож отскакивает то вверх, то вниз, как метроном. Полло мне улыбается и отсчитывает мое время. Потом он кладет нож на стол и разводит руками. «Только ты можешь знать». И исчезает так же внезапно, как появился. Оставляет меня одного, наедине с моими сомнениями, моими страхами, моей неуверенностью. Как я могу жениться именно сейчас, когда узнал, что у нас с Баби есть сын? Как мне рассказать об этом Джин? Но я знаю, что не могу не разделить с ней столь важную часть моей жизни. Как же я настолько усложнил свою жизнь?! Самое страшное, я даже не вижу выхода. С этими мыслями, выстроившимися в ряд, как неподвижные солдатики, я замечаю, как вожу мышкой, оживляя экран компьютера, а потом импульсивно набираю ее имя в поисковике Гугла и начинаю лихорадочный поиск до тех пор, пока не нахожу ее. Баби Джервази, ее фотографии на страничке Фейсбука. Доступ на ее страницу открыт всем, без ограничений приватности. Это меня задевает, но одновременно приносит мне странное удовольствие. На главной странице помещена фотография. Наша фотография, мост проспекта Франции, с надписью: «Я и ты… В трех метрах над уровнем неба». Словно она только и ждала, чтобы ее увидели, чтобы ее увидел я. Проверяю, когда завели эту страницу. Ровно шесть лет назад. Рассматриваю подборку фотографий, загруженных с мобильного, углубляюсь в прошлое… Это снимки с ее свадьбы, ее фотография в подвенечном платье, но фотографий мужа нигде нет. Смотрю внимательней. А, вот их совместное фото, но оно старое, почти размытое. Я вижу высокого стройного блондина. Но я его не узнаю. Никаких моих фотографий здесь нет, словно для нее никогда не было человека более далекого, чем я. Такого далекого и такого близкого. Вот фотографии Массимо. Он родился 18 июля. Вот Баби, в белой ночной рубашке, держит его на руках. Она еще в больничной палате, и у нее такое выражение лица, будто она этому еще не верит. Наверное, такие чувства испытывает женщина, ставшая матерью в первый раз. Это естественно, хотя и необычно. Я просматриваю фотографии одну за другой. Вот снимок со дня рождения Массимо; вот он играет с песком на море; вот он на карнавале в костюме Питера Пэна, вот он подбрасывает конфетти. Каждая фотография – как нож в сердце. У меня возникает желание увидеть его снова.