– В каком смысле?
– Оттави засыпал ее подарками.
– Откуда ты знаешь?
– Я сам их выбирал.
– Понятно.
Мы молчим, пока лифт едет вниз.
– А почему ты у него не остался?
– Он использовал меня до тех пор, пока я был ему нужен, а потом решил, что я ему больше не нужен. У меня не было доли в его компании.
– Зато я предлагал ее тебе, но ты отказался.
– Ты прав, я подумаю.
Джорджо потирает лоб и с решительным видом говорит:
– Я правильно сделал, что не стал к нему привязываться. Но когда-то мне даже казалось, что мы друзья.
Мы молчим до тех пор, пока не приезжаем на цокольный этаж.
– Вернешься со мной в офис?
– Нет, у меня обед.
Джорджо протягивает руку и смотрит на меня с лукавой улыбкой.
– Хочешь мой пропуск?
– Нет, бумажку, которую дала тебе Габриэлла.
– Хочешь позвонить ей сам?
– Нет. Но у «Футуры» должно быть будущее. Начинают с фундамента. Если такая красивая девушка здесь, это не случайно. Я тебе говорил: сюрпризы мне больше не нужны…
– Я бы не стал ей звонить.
– Ну а вдруг?
– Искушение – оружие женщины или отговорка – мужчины.
– Зато Оскар Уайльд говорил: «Я могу сопротивляться всему, кроме искушения». Мне ужасно нравится Оскар Уайльд, и я с ним согласен.
Я вынимаю из кармана бумажку и отдаю ему. Джорджо хватает ее и бросает в стоящую рядом мусорную корзину.
– Поверь мне, шеф, лучше обойтись без этого номера.
Мы прощаемся. Странно, что он не спросил, куда я иду обедать.
32
Папа идет открывать мне дверь, весело улыбаясь.
– Стефано! Как здорово! А я думал, ты не придешь! Проходи, проходи, Паоло уже здесь.
Я захожу в гостиную и вручаю ему бутылку в фирменной упаковке, которую он сразу же узнает.
– Спасибо, «Феррари Перле» черное – отличное шампанское, но тебе не стоило его покупать, – говорит он, снимая обертку с бутылки, купленной у Бернабеи, в его любимом винном магазине. – Открою прямо сейчас; вижу, оно уже холодное.
Меня разбирает смех: не стоило его покупать, но он сразу же посмотрел, что это за бутылка.
– Конечно, папа, для того-то я ее и купил.
В гостиной – мой брат Паоло и его жена Фабиола, маленький Фабио, который что-то рисует, и чуть дальше – коляска, в которой спит Виттория.
– Привет, – тихо говорю я, подходя к коляске.
– Да можешь хоть кричать: она ничего не слышит, когда спит. Проблема в другом: «когда она спит».
Паоло хохочет.
Фабиола начинает его бранить:
– Да ты-то что об этом знаешь? Продолжаешь дрыхнуть, как ни в чем не бывало, так что приходится вставать мамочке… Но теперь все изменится, понял? В этом году все будет по-другому. Хоть ты и открыл новый офис, мне все равно. Я хочу оставаться с Фабио и водить его на плавание, на баскетбол, на английский, помогать ему с уроками. Значит, я должна быть отдохнувшей, и мне нужно больше спать.
Паоло делает вид, что согласен, но улыбается.
– Я ей предложил нанять няньку, потому что согласен, что труд мамы – тяжелый и утомительный…
– Тебе бы все шутить, – подзуживает его Фабиола.
– Нет, я серьезно. Но она не захотела.
– Конечно, своих детей я должна воспитывать сама, а не как у некоторых приятелей Фабио, отпрыски которых день-деньской сидят с няньками.
Я смотрю на Паоло и делаю жесты, словно говоря: «Ну и жену же ты себе выбрал, одни неприятности!» Но ему такая женщина подходит; она заставляет его расти; основательная женщина, немного консервативная: хочет самого простого и никогда не хитрит. С ней можно поссориться, но с толку ее не сбить.
– Привет, дядя, посмотри, что я сделал…
Фабио показывает рисунок.
– Прекрасно, молодец. А что это такое?
– Как это что? Ты надо мной смеешься? Это же Каа из «Книги джунглей»!
– Да, правда, я шутил. Ты его так здорово нарисовал.
– Привет, Стефано, как дела?
Входит Кира, новая подружка папы, они вместе примерно год. Она албанка и, самое главное, гораздо моложе его. Ей лет тридцать. Она красивая, высокая и холодная. Неприятная, но я уже зарекся ее обсуждать.
– Спасибо, хорошо. А у тебя?
– Отлично. Я тут кое-что приготовила на скорую руку, надеюсь, вам понравится.
Мне хочется спросить: «Прости, но почему на скорую руку? Вы пригласили нас неделю назад, так чем ты занималась сегодня утром?» Но я думаю о маме, которая посмеялась бы надо всеми этими моими мыслями, и просто говорю: «Да, хорошо, это будет отлично».
И иду в ванную мыть руки. Здесь стоит белая корзиночка с несколькими короткими полотенцами цвета ила, аюрведическое мыло, засушенные цветы в гладкой стеклянной вазе и маленькая картина Клее, или, лучше сказать, литография. Все кажется безупречным. Кира заставила папу полностью переделать квартиру. Уж и не знаю, сколько ему пришлось потратить, но то, что я вижу, мне не нравится: оно кажется мне чужеродным, фальшивым, начищенным до блеска. Это похоже на один из тех магазинов выставки-продажи, спроектированных каким-нибудь начинающим архитектором, который должен продемонстрировать, что минималистский стиль – это последний писк моды. У этого дома нет души. Однако мой отец доволен, и этого достаточно, чтобы был доволен и я; к тому же это ему здесь жить с Кирой. Я подхожу к столу, за которым все уже сидят, папа разливает шампанское, но Фабиола загораживает свой бокал рукой.