— Я верю, но я поняла, что необходимо именно так поступить. Иначе между мною и остальным коллективом вырастет высокая стена. И вообще, это мой роман, я имею право делать так, как считаю нужным.
Несколько мгновений Стефанов молчал. Он явно что-то напряженно обдумывал. Затем посмотрел ей прямо в глаза, как человек, решившись на важный шаг.
— Нам надо серьезно поговорить, — сказал он.
Светлана почувствовала, как у нее учащенно заколотилось сердце.
— Я согласна, но с одним условием, этот разговор начну я сама.
— Но… — Стефанов явно был обескуражен таким поворотом событий. — Хорошо, как хотите.
— Да, я так хочу. Зато обещаю, что ждать вам придется недолго.
— Хотя бы это уже хорошо, — пробурчал он.
Светлана, улыбаясь, посмотрела на него.
— А сейчас, я с вашего разрешения, пойду. У меня есть еще дела.
Перед тем, как уйти домой, она позвонила Потебне.
— Юрий Антонович, как вы поживаете?
— Мне грустно, меня покинула женщина-мечта, — меланхолично ответил он.
— Женщина-мечта готова сегодня с вами встретиться.
— Это слишком хорошо, чтобы могло бы произойти на самом деле.
— Уверяю вас, сегодня это вполне может случиться. В девять часов, в том самом парке и на той же скамейке, где впервые состоялась наша историческая встреча.
— Я буду.
Светлана не стала сразу подходить к Потебне, а спряталась за дерево, решив немного понаблюдать за ним. Он вел себя крайне нервно, постоянно вертел головой по сторонам, пару раз даже привстал со скамейки. Он явно опасался, что она не придет.
Светлана решила, что не стоит его долго мучить, и вышла из своего укрытия. Увидев ее, он почти бегом заспешил ей на встречу.
— Это, в самом деле, вы, — сказал он, целуя ей руку.
Они сели.
— Я так счастлив, что вы пришли, — проговорил Потебня. — Мне казалось, что после последней встречи вы не захотите меня видеть.
— Не стану скрывать, я почти так и решила.
— Тогда почему вы позвонили?
Светлана вздохнула.
— У меня появились сомнения в том решение. Я стала его обдумывать и ко мне пришла мысль: а все ли правильно поняла и взвесила?
— И вы решили проверить?
— В общем, да. И, кроме того, мне кажется, что я вела по отношению к вам не совсем верно.
— Какое это имеет значение. Да и всегда ли можно определить, что правильно на данный момент, а что не правильно? Я и сам иногда начинаю сомневаться в своих мыслях и поступках.
— Вы? — Почему-то это признание Потебни привело ее в изумление.
— Я чересчур далеко удалился от реальной жизни. Мне казалось, что есть люди, способные и желающие выйти за пределы привычных отношений, понимающие, что человек не ограничивается только телесным образом, а все главное в нем пребывает совсем в иной сфере. Но теперь я все тверже приходу к выводу, что таких людей нет. Да и сам я выдумал все это про себя, от чувства собственной неполноценности. Я никогда не привлекал женщин, жена, промучившись со мной, просто сбежала. Вот я и решил уйти в небеса, якобы туда, где царство подлинной любви.
— Но ведь там она действительно пребывает. Если мы не в состоянии попасть в то царство, это вовсе не означает, что оно не существует.
— Да, конечно, это так, оно существует. Но что с того, если оно для нас недоступно. Нельзя разрешать иллюзиям брать вверх над реальностью.
— А мне как раз кажется, что можно. А иногда даже нужно. Просто мы к этому еще не готовы. Я мыслю чересчур привычными категориями. И все же я вам крайне признательна.
— За что? — недоверчиво посмотрел на нее Потебня.
— Вы расширили мой горизонт, позволили заглянуть в ту часть моего существа, которую я без вас никогда бы не сумела как следует разглядеть. Теперь я лучше знаю, кто я есть на самом деле. Так что наше знакомство совсем было не напрасным. Мне кажется, эта мысль должна вас сильно утешить.
Потебня как-то не уверенно покачал головой, он явно сомневался в действенности этого лекарства. Несколько минут он о чем-то напряженно раздумывал.
— Я убежден, что мы еще когда-нибудь обязательно встретимся. Только вряд ли будем знать, что это мы.
— А имеет ли какое-нибудь значение, будем мы знать или не будем? Мне кажется, наша беда состоит в том, что мы чересчур придаем большое значение собственной личности. Мы все живем так, будто каждый из нас является центром Вселенной. А на самом деле мы даже не тянем на дождинку в тропическом ливне.
— Я знал, что вы непременно придете к этой мысли. Но к сожалению одной мысли мало, чтобы все изменилось. — Потебня уныло кивнул головой. — Нет смысла продолжать наш разговор, — безрадостно произнес он, — мы все сказали друг другу.