Мина всё сильнее давит на руку, прижимая её к снегу. Андрей перевертывается на спину, кладет ношу на грудь. Сразу становится легко. Теперь левая рука совсем свободна. А правая… Все его силы сосредоточены в пальцах правой. Это сильные пальцы. Пальцы скрипача.
Он ползёт на спине, упираясь в снег одной рукой и ногами. Он несёт смерть товарищам. Он крикнет им, чтобы никто не смел подходить. Но разве они послушают? Ещё и Валя прибежит. Поймёт ли она, почему пришлось тащить сюда эту смерть?
Незаметно для себя, вопреки разуму, он ползёт не к своим, а куда-то в сторону. И вдруг его лицо, лицо человека, обречённого на смерть, озаряется радостью. Именно сюда и надо ползти. Надо двигаться вдоль линии, подальше от того места, где должны пройти партизаны. Ползти, как можно дальше, пока не онемеют пальцы.
Он полз, прокладывая спиной дорожку в снегу. Когда голова не могла держаться на весу и падала в снег, это отрезвляло его. Он снова полз. Он терял нить мыслей, цепляясь только за одну: ползти. Ползти весь остаток жизни…
Совсем стемнело, когда Андрей наткнулся на дерево. Он хорошо знал весь район и эту одинокую берёзу. Она была далеко от того места, где сделан проход. Теперь всё. Можно разжать пальцы. Точно сведённые судорогой, они сжимают стержень. Значит, можно ещё ползти. Андрей упёрся ногами в снег. Ему только показалось, будто согнул ноги. Они не пошевелились. Они больше не подчинялись ему.
Он всё сделал, что может сделать человек. Он решил, что умрёт под этой берёзкой вместе с ней. Противотанковая мина подкосит её, как былинку. Андрею стало жалко берёзку. Ещё бы немного отползти и совсем спокойно умереть.
Умереть! Только сейчас ощутил он весь страшный смысл этого слова. Ещё полчаса назад он обязан был идти на смерть. А теперь? Почему он должен умирать теперь, когда всё уже сделано? Ведь его ждёт Валя. И командир ждёт, и все партизаны теперь говорят о нём…
Им овладело странное чувство, будто он совершает предательство по отношению к ним.
Ему так захотелось остаться жить в эти минуты, когда смерть казалась неизбежной, что ослабевшее, почти безжизненное тело обрело новую силу. Ещё неотчётливо понимая, что будет делать, он снял с груди свою смертельную ношу, от которой никак не мог отвязаться, за которую держался всем своим существом. Андрей лёг на живот и левой рукой извлёк из кармана маленький нож. Если удастся поломать его вдоль лезвия так, чтобы получилось нечто вроде шила, его можно будет воткнуть в отверстие. Андрей понимает безнадёжность своей затеи, но это последнее, что он может придумать. Он втискивает всю заострённую часть лезвия между крышкой и корпусом мины и пробует повернуть его вокруг оси. Нож остаётся цел, но одна дощечка крышки, вместе с гвоздем, чуть-чуть приподнялась.
Гвоздик!
Андрей трудно глотнул воздух. Стараясь не волноваться, действует ножом как рычагом. Только бы не сломать нож. Дощечка приподнимается ещё немного. Андрей расшатывает гвоздик окровавленными пальцами, тащит его зубами. И вот он в руках, этот маленький гвоздик, от которого зависит жизнь. Пальцы дрожат, но ему удается втиснуть гвоздь в отверстие для чеки. Андрей разжимает онемевшие пальцы. Несколько секунд не может двинуться с места. И вдруг, точно испугавшись, быстро ползет назад…
Мы с Валей ещё находились в землянке командира, когда вошёл Андрей.
— Что так долго? — обрадовано спросил командир.
— Трудная мина попалась, — ответил Андрей и, неловко козырнув, быстро отдёрнул руку.
Но мы увидели его пальцы. Они были совсем белые, отмороженные… Андрей лишился трёх пальцев на правой руке.
— Теперь я больше не минёр и не скрипач, — сказал Андрей, когда они остались вдвоём с Валей.
— Ты — человек, — ответила Валя. — Очень дорогой для меня человек.
Она не могла больше ничего придумать для его утешения. Она только напрягала силы, чтобы при нём не плакать. По её настоянию в тот же день появился приказ командира, в котором говорилось, что Андрея и Валю «полагать вступившими в законный брак» и что выписка из приказа «подлежит замене в загсе на официальную регистрацию при первой возможности».
Неделю Валя не отходила от Андрея. В эти дни он понял, как дорог ей.
Отряд готовился к боевой операции. Готовилась и Валя. Уходя, она поклялась отомстить за Андрея.
Партизанам удалось разбить гарнизоны трёх станций. Но одна группа бойцов, увлёкшись успехом, ушла слишком далеко, к разъезду Бантик, и напоролась на главные силы противника. В этой группе, где были самые отчаянные головы, находились и Хоттабыч с Валей. Никто из них не вернулся.