Убийца презрительно засмеялся ему в лицо.
- В темницу его! - повернулся к начальнику охраны Делснин. - Пытать! Узнать все! Слышишь?
На следующее утро покушавшийся скончался от пыток, не сказав ни слова. А плечо Делснина распухло и покраснело. Обеспокоенные лекари не выходили из его покоев, но поделать ничего не могли. К вечеру отек захватил всю руку и распространился на шею, боль была такая, что герцог непрерывно выл в своей постели, пугая придворных и дворцовую обслугу. Через три дня он умер, и смрад от его разлагающегося на глазах тела был таким, что в обморок падали даже ко всему привыкшие служители похоронных контор. И только они, завязав лица платками, смогли за гробом дойти до могилы. Без всяких речей сбросив гроб в приготовленную яму, они быстро забросали его сырой землей и только после этого смогли вздохнуть свободно. В течение следующих двух недель были убиты еще двенадцать высших сановников Ольванса, а потом - те, кто пришел им на смену. В большинстве случаев убийцы попали в руки охраны, но не сказали и слова, и страх охватил руководство Ольванса и столичного города Гиниаз. Регент закрылся
в дальних покоях дворца, принимая только самых близких людей, которые перед тем, как войти к нему, должны были раздеться донага. А потом стали погибать наиболее одиозные чиновники в других городах, а заместители стали увольняться, не желали занимать их место. И никто даже и подумать не мог, что за этими смертями стоит совсем юная скромно одетая девушка, которая снимала сейчас маленький дом на окраине Гиниаза. Власти привычно ответили репрессиями - направленными в никуда, слепыми, жестокими
и абсолютно бессмысленными. Правительство, словно взбесившийся великан, крушило все вокруг себя, и стало только хуже. Лояльно либо индифферентно настроенные обыватели готовы были подчиняться властям и играть по установленным ими правилам, но правил больше не существовало. Ничего не понимающие люди зверели, чувствуя себя совершенно не защищенными и не зная, кто и почему будет арестован на следующий день. А чиновники,
отдающие приказы об арестах, и судьи, послушно и бездумно
выносящие приговоры, вдруг тоже стали массово погибать, и чудовищный маятник сорвался с цепи, покатился, подминая под себя уже и вовсе случайных людей. В обстановке нарастающего страха и хаоса сводились старые счеты, избавлялись от кредиторов и слишком долго живущих богатых родственников. Улицы крупных городов вдруг оказались во власти неведомо откуда взявшихся вооруженных людей. Это были тщательно подготовленные еще прежним великим герцогом “ангельские сотни”, которые, почувствовав свою силу, не подчинялись теперь уже никому. Они захватывали муниципалитеты, облагали обывателей “патриотическими” налогами и с показательной жестокостью расправлялись со всеми, кто пытался хотя бы на словах возражать им. В больших городах и маленьких селах люди с тоской вспоминали старые времена, проклинали правительство и власть неведомо откуда взявшихся герцогов. А многие из новых руководителей муниципалитетов на местах уже начинали отказываться выполнять приказы регента, создавать отряды самообороны и территория, контролируемая лояльными ему людьми, неуклонно сокращалась. Через полтора месяца после убийства Делснина, Тавнин, как обычно, пришел с докладом к Этан. Его секта понесла тяжелейшие потери, но это не волновало служителя Кали. Распоряжения Госпожи следовало исполнять, словно волю богини, и ничтожные жизни смертных людей, даже его собственная, не имели никакого значения. Значение имело только своевременное исполнение приказов. Получив очередные инструкции, Тавнин вышел во двор и, направился было к калитке, но внезапно остановился, поглядел вокруг, и быстро повернул обратно. До двери он добежать не успел - упал, пронзенный десятком стрел и болтов арбалетов.
- Надо было попытаться взять его живым, - поморщился высокий молодой мужчина.
- Он все равно ничего не сказал бы, - покачал головой его пожилой собеседник. - Важнее взять заказчика. Служитель Кали не успел предупредить его.
Он повернулся к окружавшим его воинам и указал на дверь.
- Всем соблюдать осторожность.
Солдаты выбили дверь, ворвались в дом и внезапно все стихло. Переглянувшись, их начальники бросились следом и в небольшом зале увидели своих людей и худенькую темноволосую девушку.
- Здесь больше никого нет, - смущенно сказал старший группы.
- Что значит - никого! - заорал на него пожилой мужчина. - А эта? Взять ее! Потом разберемся.
- Правильно, - как-то нехорошо и недобро улыбнувшись, поддержала его незнакомка, и все опустили глаза, не в силах выдержать ее взгляд. - Никого нет, видите ли… Даже обидно стало.