в университет. Про Дашу там знали и все профессора и заведующие кафедрами страстно желали поставить ей хоть тройку. Даже пари заключались. Но, за все годы обучения, поставить оценку ниже “четверки” так никому и не удалось. Анна потом сама удивлялась: что на нее нашло? Что именно и кому она хотела доказать, когда вдруг попыталась хоть на несколько секунд взять под контроль случайно встреченную в столовой незнакомую светловолосую девочку? Почувствовала какую-то странную ревность? Что-то необычное? Какой-то вызов с ее стороны? Захотела еще раз убедиться в своей многократно возросшей силе? И заболела, свалилась на восемь дней, пролежала их пластом в какой-то странной и непонятной лихорадке. Девушка приходила к ней каждый день, приносила апельсины и томатный сок, гладила по голове и рукам, пыталась делать что-то еще.
- Бесполезно, - виновато говорила потом. - Не могу. Не умею. Когда надо вылечить, Она не слушается меня. Потерпи.
Или это только слышалось ей?
- Кто Она? - шептала в полубреду Анна.
Девушка только улыбалась в ответ.
- Что, получила? - спросил Алексей Анну, когда она, наконец, смогла подняться с кровати. - Чего полезла то? Цвет волос смутил? Не верь анекдотам. Посмотри на англичанок, норвежек или немок - они вовсе не беспросветные дуры, способные думать лишь о мужиках и тряпках. А в Южной Европе в средние века светлые волосы вообще считались признаком аристократического происхождения. Со времен падения Римской империи завоеватели приходили туда чаще всего с севера: потомки викингов управляли Нормандией, Южной Италией и Сицилией, на севере Италии закрепились германцы из племени лангобардов, вандалы и готы - в Испании. Светловолосые аборигены считались бастардами. Многие из них придумывали себе родословную и делали неплохую карьеру на королевской службе или при дворе крупнейших феодалов. Про некоторых из них авантюрные романы можно писать -
и выдумывать ничего не придется. Уже тогда многие краситься пытались, особенно женщины. У итальянок эпохи Возрождения в большой моде были золотисто-рыжие волосы - “цвета Тициан”. Способ окраски - очень простой и доступный буквально для всех: намочить волосы бычьей мочой и с открытой головой сидеть весь день под солнцем.
- Да, нет, - покраснела Анна. - Причем здесь волосы? Так, глупость и самомнение, я понимаю теперь.
- “Головокружение от успехов?” - усмехнулся Алексей. - Выгнать бы тебя к чертовой матери, да потраченных денег и времени жалко. К тому же и Даша попросила за тебя. В первый раз за все время. Понравилась ты ей. Не знаешь, почему?
“Я понравилась Даше?”
Анна опустила голову.
- Ну, ладно, что молчишь? Давай, делись впечатлениями.
- Такого со мной никогда не было, - тихо сказала она. - И мне страшно, что вот так, как сейчас, может получиться еще раз.
- А ты не связывайся с кем не надо, - ответил Алексей. - Дашу невозможно заставить сделать то, чего она не хочет. И на нее нельзя нападать. Она может все. Запомни это. Целее будешь в следующий раз.
Да, Анна потом увидела, как относятся к этой хрупкой худенькой девочке ребята из групп силовой поддержки “Святогор”, “Молния” или “Френсис Дрейк”, что время от времени появляются здесь. Здоровенные, на вид совершенно безбашенные, готовые и способные, кажется, на все. Скажет им Даша - без единого вопроса побегут куда угодно, хоть зимой в лес подснежники искать. Но чтобы пофлиртовать, назвать между собой как-нибудь или, упаси господи, ее плеча или коленки коснуться… Да что там - коснуться! Они, кажется, даже посмотреть ей в лицо боятся и не подходят ближе, чем на метр.
- Но ведь Вам она подчиняется? Анна и потом не научилась говорить “ты” Алексею. Несмотря на все его просьбы, не могла заставить себя. Этот проницательный, умный и безжалостный человек никогда не ошибался. И все решения принимал сам - лишь притворялся, что подчиняется приказам. И докладывал потом
о непредвиденных обстоятельствах неодолимой силы, из-за которых все пошло не так и действовать пришлось совершенно иначе. Кое-кто наверху уже давно не верил ему, но на Лубянке пока еще закрывали глаза и Алексея терпели. Однако Анна подозревала, что в один, далеко не прекрасный момент начальство с удовольствием сдаст своенравного полковника, спишет на него все свои ошибки и прегрешения. И он, конечно, тоже знал это, но принимал правила игры и не снимал маски, надетой раз и навсегда. Для всех он был обычным десантником, сменившим погоны, полевым командиром, лишь случайно и на время попавшим в свой московский кабинет. Но Анну не обманул, она сразу все поняла, и Алексей, разумеется, догадался об этом. Иногда, наедине, он даже на какое-то мгновение переставал притворяться, становился собой, и Анна очень ценила редкие минуты такого общения с ним.