- Понятно. Значит, ты убежала, Талин?
- Скорее, все-таки, ушла. Когда прочитала все книги, некоторые - несколько раз, я решила: делать там мне больше нечего. И, кажется, меня не слишком искали. Спрашивать обо мне ведь некому. Наверное, вздохнули с облегчением, что избавились от лишнего рта. Это было почти четыре года назад.
- И что же ты стала делать?
- Я вообще-то много чего умею делать руками, монастырские наставницы не зря старались, но предпочла пойти в домашние учителя к сыну одного богатого адвоката. Ты же знаешь, что в городских школах учителем не устроиться, платят очень хорошо, и уважают сильно.
- Естественно, - кивнул головой Кэллоин, - А разве может быть иначе?
- Но в городских школах учителя очень строгие, спрашивают со всех одинаково, без разбора. Форма у школьников одна, за сережки или колечко с урока выгоняют, а тех, кто накрасится, при всех водой обливают. Линейкой по спине или пальцам съездить могут. Богачам это не нравится, и они часто отдают своих детей
в частные школы или нанимают приходящих учителей.
- Ну, это дурные богачи, из новых, - сказал Кэллоин, - Настоящие, даже принцы, детей не балуют.
- Мой хозяин был из новых, - вздохнула Талин, - Я учила его оболтуса истории и географии. Да, истории и географии - в монастырской библиотеке было очень много таких книг. Платил этот жмот, конечно, мало, но выхода у меня не было, и тому была рада. Все бы ничего, но однажды этот папаша после урока за мной увязался, и лапать стал. Он не знал, что я в монастыре с двумя полными ведрами не ходила, а бегала - и воды ни капли не проливалось. Врезала ему так, что он к другой стенке отлетел. Думала, выгонит, а он только отворачиваться при встрече стал. Боялся, что его жене нажалуюсь. Она у него редкостная стерва была, уж, на что я в монастыре ко всяким привыкла, и то противно. Весь день с купцами, портными и сапожниками трепалась. Одни уходят, другие заходят. Тряпок у нее было - в шкафы и сундуки не влезало. А ведь жирная, как свинья.
Девушка на секунду замолчала, посмотрела на мага.
- Знаешь, Кэллоин, я всегда удивлялась бесстыжести этих адвокатов. Знают прекрасно, что этот подонок человека убил, а тот многодетную вдову обокрал, и все равно за деньги их защищают. Как так можно? Мне кажется, что они еще хуже, чем эти преступники.
“Хорошая, чистая девочка, - подумал Кэллоин, - Как же тяжело ей жить будет”.
- Поэтому, наверное, справедливо, что у моего хозяина эта жена была, и такой сын вырос, не заслужил он других, - закончила свою мысль Талин.
- И долго ты у него продержалась?
- Несколько месяцев. А потом этот озабоченный придурок, сынок их, сзади ко мне подкрался и юбку поднял. Я его поймала, штаны спустила и поучила, тем, что под руки попалось. Ну, если родители сына не воспитывают и своих обязанностей не выполняют, должен же хоть кто-нибудь это за них делать? А он наябедничал. Представляешь, этот здоровенный, ростом с меня, недоумок не постеснялся рассказать, что его девчонка высекла. У нас в монастыре всякое бывало, но чтобы кто-нибудь из девочек рот при взрослых открыл! А этот! - Талин вздохнула и махнула рукой.