Особое внимание привлекала лежащая в основании новой Утопии историософская посылка, обосновывающая связанный с ней тип социального моделирования. Посылка состояла в признании объективности исторического процесса. «Все, что было в прошлом, и все, что произойдет в будущем, образует один ряд, первые члены которого составляют прошлое, а последние - будущее». [123] Прошлое и будущее связывалось как причина и следствие, само же историческое развитие толковалось как движение по пути прогресса. Это вносило в обоснование социалистической идеи принцип историзма и обращало к философии истории. Можно сказать, что философия истории была основанием всей системы сенсимонизма. Она ориентировала на поиски цели истории, начала и конца исторического процесса, на попытки «наведения мостов» между прошлым и настоящим, настоящим и будущим. Она же обосновывала неизбежность социализма, связывала его с таким поворотом в развитии человечества, который будет означать трансформацию капитализма в новое общество. Именно обращенность к философии истории, которая многими оценивалась как «высший предмет нашего времени», вызывала, по свидетельству А.И.Герцена и Н.П.Огарева, интерес к учению.
Установка на признание естественно-необходимого характера исторического процесса объясняла важнейший исторический вопрос о революциях вообще и в частности интерпретацию Французской революции. Последняя рассматривалась как звено в процессе чередований закономерно наступающих научных и политических революций. Поэтому, не принимая Французскую революцию как явление разрушительное, тяжело отразившееся прежде всего на состоянии промышленности, хозяйства страны, Сен-Симон и его последователи не отрицали ее исторической заданности. Революция была обусловлена тем, что французское общество обогнало в своем развитии политические формы. «Переворот в политической системе произошел по той единственной причине, что состояние общества, которому соответствовал старый политический строй, совершенно изменилось по существу». [124] Революционный взрыв мог бы и не произойти- в случае, если бы это несоответствие вовремя было устранено. Но такого не случилось, и революция обрушилась на французское общество со всей разрушительной силой естественной необходимости. Человек волен и способен предотвращать революционные взрывы, своевременно постигая взрывоопасную ситуацию. Призвание мыслителя (утописта) состоит в том, чтобы предвосхищать, а тем самым предотвращать социальный кризис. «Ни больших усилий ума, ни многих трудов не требуется для того, чтобы изобрести бунтарское средство, но вопрос представляет гораздо больше трудностей, когда ищут законного средства. Мы усердно занимаемся именно этим вопросом», - писал Сен-Симон. [125]
«Законное средство» - это прежде всего доводы разума, убеждение масс и правительства в целесообразности перемен. Насильственные средства годятся для того, чтобы «низвергать и разрушать… Мирные средства - единственные, какие можно употреблять в целях созидательных, творческих». [126] Такая постановка вопроса заставляла задуматься: революция или реформы? «Старый, как мир, спор», - скажем мы сегодня. Да, так оно и есть. Но важно, чтобы в каждое историческое время нашелся мыслитель, способный заставить задуматься еще раз над его простым смыслом, а именно: не следует соединять идею революции с идеей свободы. В первой половине прошлого века такими мыслителями стали К.А.Сен-Симон во Франции и А.И.Герцен и Н.П.Огарев в России.
В России социалистическая мысль появляется как результат критического осмысления опыта Французской революции и собственного политического кризиса, который страна переживала после поражения восстания декабристов. По времени, таким образом, она возникает позже западных социалистических учений, которые уже по одному этому не могли не стать ее теоретическим источником. Однако это не дает оснований для упреков в адрес русской социалистической Утопии в подражательстве. Утопизм имел глубокую и давнюю традицию в общественной мысли России. Он, как совершенно справедливо отмечает Е.Черткова, «проходит сквозь всю русскую философию», но он развивался по своим особым канонам - под знаком борьбы с западноевропейским «рацио». [127] Поэтому у него сильны связи с религиозным миросозерцанием, и прежде всего с православием.
Русский утопический социализм выпадает из этой парадигмы - в нем сильно позитивистское начало и атеизм, и в этом плане его можно даже расценивать как разрыв с традицией. Но и в этой, обретенной в XIX веке, форме русская Утопия несла в себе свою российскую черту, связанную с уходящим к ее истокам смешением идеала и факта, где роль первого играла вера в прогресс, а роль второго упования на русскую общину, заземленные на борьбу за справедливость.