Отметим, что разработка принципов правового государства по рассмотренным направлениям подводила новый либерализм к идее «правового социализма», позицию которого наиболее последовательно разрабатывали Б.А.Кистяковский и С.М.Гессен. Но это было уже позже и это (тема для другого разговора.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, мы представили три модели исторического развития России. Несут ли они какой-нибудь урок для современности? Как отвечал на этот вопрос В.О.Ключевский, «История учит даже тех, кто у нее не учится, она их проучивает за невежество и пренебрежение».
Действительно, самодержавие, выгзытающее у «красных» аллергию, у «белых» - романтизированную тоску «тонкого колоска» по «русскому полю», завершило полный цикл своего развития в русской истории. Не будем недооценивать его положительной роли. Именно самодержавие создало Великую (единую и неделимую - добавляют его сторонники) Россию. Его роковая ошибка состояла в том, что оно не осознало (не захотело осознать) ограниченности отпущенного ему исторического времени и не сумело (не захотело) реализовать наметившейся в 60-х годах возможности компромиссного «мягкого» выхода из кризисной ситуации через конституционную монархию к либерально-демократическому конституционализму. Даже такой не непредвзятый критик самодержавия, как В.И.Ленин, соглашался, «что осуществление лорис-меликовского проекта могло бы при известных условиях быть шагом к конституции, но могло бы и не быть таковым: все зависело от того, что пересилит - давление ли революционной партии и либерального общества или противодействие очень могущественной, сплоченной и не разборчивой в средствах партии сторонников самодержавия». [296] Парадокс русской истории, отмеченный С.Л.Франком, Н.А.Бердяевым и др., состоял в том, что все эти три силы объединили свои усилия, и под этим тройным прессингом самодержавие рухнуло, едва не разрушив всю Россию.
Вторая утопическая модель русского социализма, казалось бы, по определению не имела шансов на успех. И тем не менее, как не однажды случалось в истории, утопия оказалась реализованной, заняв место самодержавного правосознания. Ее успех был обусловлен тем, что в реализации ее объединились вера в социальную справедливость и поведенческий стереотип «анархической вольности», культурным эквивалентом которой может служить «социальная инициатива масс», места для которой не оставляли ни самодержавие, ни классический либерализм. Как всякая утопия, не имеющая научных оснований, идеал «русского социализма» оказался весьма удобным объектом для любых трансформаций, вследствие чего он принял весьма жесткую форму «диктатуры пролетариата», а по существу «диктатуру партии». Опасность подобной трансформации в свое время предвидели Ф.М.Достоевский в «Легенде о Великом Инквизиторе» и Вл.Соловьев в «Повести об антихристе». И все же пока мечта о социальной справедливости и социальной активности, т.е. востребованности масс остается нереализованной, а потому сохраняется почва для социальных утопий. И какую форму она примет - стихийного бунта или ухода в призрачные зыби града Китежа, зависит от обстоятельств. И с этим недозволительно «играть» ни одной из политических элит.
И, наконец, третья либеральная модель развития России. Казалось бы, все складывалось в ее пользу: развитие, хотя и замедленное, гражданского общества, формирование, хотя и не по европейским образцам, третьего, среднего класса, формирование либеральных настроений и правосознания, образование Государственной думы и либеральных партий, явная недееспособность монархической власти… И в одночасье все это рухнуло, утонув в Меморандумах Милюкова, в думской говорильне, в речах «главноуговаривающего» Керенского. Либерализм, так и не родившись, почти без боя уступил место массовой социалистической утопии.