Собрав последние усилия, графиня вскочила на ноги и стремительно бросилась бежать. Евгений попытался удержать свою жертву, но в руках осталась одна шаль.
- Таня! Танечка! Зачем ты убегаешь? Вернись!.. - напрасно кричал он в темноту ночи.
От сильного порыва ветра зашумели вековые деревья, заглушая звуки шагов удаляющейся женщины. Ярко блеснула молния. Ударил гром, и на землю обрушились потоки проливного дождя. Добежав, наконец, до дому и войдя в свою комнату, Витковская бросилась на кровать, скомкала платок с завернутой в него розой, который машинально держала в руках, отбросила его в сторону и зарыдала. После короткого истерического припадка она поднялась и со слезами на глазах упала на колени перед иконой Богородицы. Губы её шептали бессвязно молитвы, в которых изливалась скорбь оскверненной матери и весь ужас только что пережитых ею минут. От волнения Анна Аркадьевна не смогла заснуть. В голове её роились мысли, как же быть дальше? Во-первых, нужно как можно скорее отправить из усадьбы Таню, присутствие которой может обнаружить её жуткую тайну, отчего Евгений не сможет пережить позора и обязательно лишит себя жизни, а во-вторых, следует ускорить отъезд сына за границу. Обдумывая эти вопросы, она вспомнила про кавказскую гостью... И исход был найден.
Рано утром, когда Евгений ещё крепко спал в своей комнате, Витковская постучалась в дверь учительницы.
- Войдите, я уже не сплю, - послышался тихий голос гостьи.
- Екатерина Федоровна, - обратилась графиня к ней, входя в комнату. Я тут приготовила Вам требуемую сумму денег. Вот возьмите, здесь тысяча рублей. На первое время, мне кажется, довольно, но я бы очень Вас просила выехать прямо сегодня же к себе на Кавказ. Я пошлю с Вами Таню за нарзаном, без которого я себя очень плохо чувствую. Поезд отходит через два часа. Я надеюсь, что Вы успеете за это время приготовиться к дороге.
- Конечно, конечно, матушка моя дорогая. Дай Вам Бог, дай Вам Бог удачи... Я сию же минуточку буду готова. Собственно, мне и собирать нечего. Да и пора уж, загостилась изрядно, а дома детишки ждут. Вот нездоровится только что-то, всю ночь промаялась, едва уснула.
- Таня поможет Вам в дороге, она у меня проворная девушка.
- Хорошо-хорошо, матушка-графиня, как-нибудь доеду, не сахарная, не растаю.
Из комнаты гостьи Анна Аркадьевна пошла к комнате дочери и тоже постучалась в дверь. Услышав условленный стук матери, Таня встала с постели и, отворив, спросила:
- Что случилось, мамочка?
- Ничего особенного не случилось, мое дитя, - ответила графиня, входя в комнату.
- А как Евгений?
- Что Евгений? Спит себе на здоровье. Вчера я с ним имела очень серьезный разговор и он как будто одумался. Однако вот что, Танюшечка, сейчас твоя тетка экстренно уезжает на Кавказ. Я дала ей денег, и она, кажется, довольна, но бедная старушка что-то расхворалась, а повременить с отъездом она уже не может. Я думала сперва послать с ней Карла Ивановича, но у него неотложные дела в губернской управе, Матильда Николаевна тоже расклеилась... И я решила послать с Екатериной Федоровной тебя, кстати, дорогая, привезешь мне назад ящик нарзана, без которого, как тебе, надеюсь, известно, я обходиться не могу, а он у меня, как на грех, весь вышел.
Таня молчала. Именно сегодня подобное предложение ей меньше всего нравилось. Она уедет, а как Евгений? Неужели он так и не сообщит ей свой великолепный план, свой необычный секрет о возможности их брака? Интересно, как он теперь выглядит после вчерашней проработки матери? Хотелось бы тоже немного потравить его, помучить. Ишь, Дон-Жуанчик выискался! Ах, как интересно травить и мучить вероломных мужчин!
- Милая маменька, а нельзя ли эту поездку отложить хотя бы на один день? Мне хочется повидаться с братом... Кстати, он же обещал вчера сообщить мне что-то весьма интересное.
- Все интересное он уже мне сообщил. Неужели ты хочешь, чтобы он устроил тебе очередную сцену?
- Как же это так?
- Очень просто. Ты, наконец, должна понять, что он догадался, почему к липе пришла мать, а не ты. Знаешь, как он этому обрадовался? Уж он сумеет теперь на тебе отыграться за вчерашний обман. Не знаю, сумеешь ли ты теперь у него выкрутиться. Кроме того ты замечаешь, как небрежно он относится к отъезду за границу? Все его коллеги уже работают, а он все торчит около тебя в имении и в ус не дует. А когда ты уедешь на Кавказ, ему уж точно будет здесь тошно, ну я и выпровожу его в Берлин, чтобы он наконец занимался делом. Поняла, моя крошка? Дай я тебя ещё раз поцелую.
Было заметно, что Анна Аркадьевна говорит с некоторым раздражением. Ей совершенно не нравилось сопротивление дочери, которое она хотя и прекрасно понимала, но которое во что бы то ни стало необходимо было сломить.
Таня молча начала одеваться. Из её глаз были готовы вот-вот брызнуть слезы, но она крепилась. Таня чувствовала, что из-за этой неожиданной поездки на Кавказ она могла потерять Евгения, потерять надолго, если не навсегда.
Евгений в то утро проснулся поздно. У него было странное чувство, что несмотря на вчерашний запланированный успех, что-то не получилось и все может пойти вкривь и вкось. Когда он вошел в столовую, Анна Аркадьевна уже сидела за столом и совершенно спокойно пила кофе. Ее ночное беспокойство исчезло и на лице по-прежнему играла довольная улыбка. Она по-прежнему контролировала ситуацию.
- С добрым утром, маменька, - произнес Евгений, целуя мать в голову. А Таня где же? Я что-то не слышу её веселого голоса.
- А? Ты же не знаешь, что Таня сегодня рано утром уехала проводить свою тетку на Кавказ? - в свою очередь спросила Анна Аркадьевна сына с притворным удивлением на лице. - А я почему-то думала, что ты лучше меня знаешь об этом. Вы же такие близкие друзья. Разве Таня не говорила тебе, что она собирается совершить такое путешествие, просто мечтает? Странно.
Евгений в знак отрицания мотнул головой и сел за стол. По его лицу пробежала судорога, нахмуренные брови и бледность лица отчетливо говорили об его сильном внутреннем переживании. Графиня прекрасно понимала душевное состояние сына. Она также знала, что известие об отъезде Тани не будет для него безболезненно, но другого выхода не было. Что ж, придется проследить, как бы не случилось чего дурного.
- Тетка с Таней ещё вчера сговорились о поездке и очень уговаривали меня, чтобы я не противилась отпустить Таня погостить на Кавказе. Что же, опасаться сейчас особенно нечего, горцы смирились, я и согласилась. А сегодня они и отправились с утренним поездом.
Евгений выпил один крепкий кофе без сливок, не стал ничего есть и, сказав сухо "мерси" и встав из-за стола с опущенной головой, ни на кого не глядя, отправился в парк.
- Что же я вчера наделал? Что наделал? - думал он, нервно прохаживаясь по парку. - Таня, какими глазами ты сейчас взглянула бы на меня? И я посмотрел бы на тебя какими глазами? Бедная девочка! Что с нами делает любовь! Ну почему мы теряем разум и волю? Нет. Все-таки хорошо, что она уехала. Время все лечит. Как глупо! Все глупо от начала до конца! Что же делать, ведь дальше так жить нельзя. Хорошо, что мать ни о чем не догадывается.
Три дня был мрачен Евгений. Три долгих дня. Он, болея своими чувствами, много думал и переживал, взвешивая на невидимых весах свою совесть, вновь переживая прошедшие моменты. Он как бы подытоживал весь пройденный им путь. Жизнь раскрылась перед ним, как весенняя почка, как цветочный бутон. И он видел себя в будущей жизни совершенно обновленным, потому что честно осознал все ошибки в прошлой жизни, осознал, ужаснулся их мерзости и отбросил. За короткий промежуток времени он успел решительно изгнать из сердца то, что позорило его человеческий образ перед самим собой, перед обществом и всем миром. Да! Вчерашний негодяй, сверхчеловек, не то Бог, не то дьявол, бездумно шедший по стопам многих подобных ему, этот развращенный господин, искусно притуплявший голос собственной совести и совершенно не слышавший увещевания доброжелателей, мальчишка с грязными вспышками необузданной страсти, сегодня, обновившись, чудом превратился в уравновешенного мужчину, готового тяжелым благородным трудом искупить грехи молодости. Он досконально продумал будущие отношения с Таней и понял, что не только одно эгоистическое чувство руководило им в насильном обладании девушкой, но и любовь, именно любовь, которую он, к сожалению, загрязнил прихотью. И похотью. Теперь же, когда он выбросил из сердца эгоизм, когда очистил сердце от хамского хлама, любовь эта предстала перед ним в самом чистом, кристаллизованном виде, как лучезарная десница, как само божество. Теперь он именно этой святой любовью поднимет опозоренную им девушку, тоже очистит её и полюбит нежно, крепко и навсегда.