о крайней мере в школу, чтобы намекнуть, что мне стыдно и я не собираюсь соперничать ни с кем из девочек. Жертва во имя безопасности. Засовываю извечную жилетку с шевроном. Вообще-то, у нас в школе по уставу форма. Но её никто, конечно, не носит. И учителям, мягко говоря, наплевать. Единственный человек, которому не наплевать - директриса. Гроза школы. Гроза не в том смысле, что злая, этого есть немного, как и у любого директора. Но она очень любит ходить по школе и проверять успешное выполнение устава. И портить нам жизнь. Поэтому, если ты уж пришёл, будь готов за двадцать секунд натянуть безвкусную жилетку, снять серёжки, подвязать волосы, стереть макияж, засунуть сигарету в штаны, если будет угодно, можете попробовать научиться за это время провести операцию по пересадке роговицы. Это вам не помешает. Я обуваю первые попавшиеся туфли, проследив, чтобы каблук не был слишком большим ( на шпильках щеголять по школе я не рискую, потому что таскать с собой ещё и балетки выше моих сил. В такой степени фанатизма надо приносить и палатку и костюм и всё прочее. Хотя некоторые наши мастерицы наловчились и переобуваться). Несусь на выход, подхватив поспешно сумку. - Пока, мааам! - До свиданья, солнышко! - она всё ещё колдует на кухне. Над чем, интересно. Наверное, над очередным витаминным коктейлем. Она их обожает. На мой взгляд, это мерзость, но мне стоило бы попробовать сесть на витаминную диету. Я уже говорила, что я не толстая, но совершенству нет пределов, к тому же, никто не гарантирует, что у меня внезапно не повысится жироотложение. Я всё время пытаюсь начать какую-нибудь диету, но я слишком люблю есть и меня хватает очень ненадолго. Вот так. Спускаюсь по лестнице. Мы живём на третьем этаже. Когда-то давно, я этого времени даже не помню, когда мы переезжали, у нас был выбор купить квартиру на первом этаже или здесь. Папа был не против жить у земли, но мама взбунтовалась. "Ты что, - говорила она, - а если какой-нибудь мальчишка бросит камень, пока Мэрилин сидит у окна! Да её же убьёт! А если залезет вор! В окно залезть гораздо проще!" Тогда ещё не были распостранены металло-пластиковые окна, я так понимаю. Поэтому мы живём высоко. Мне нравится. Но всему приходит конец. А свободному от школы времени конец приходит всегда ещё быстрее, чем остальному. Закон подлости. Всё, что тебе не нравится тянется гораздо дольше, чем то, от чего ты получаешь удовольствие. Несправедливо. На улице сыровато, что неудивительно для наших широт, тем более, весной. Зимой у нас тоже бывает сыровато, но это я отношу к привычным аномалиям погоды нашего города. Дождь в январе? Да пожалуйста! Снег в июне? А почему бы и нет. При мне-то такого не бывало, но как-то моя мама рассказывала про майскую метель, пережитую ей. Я рада, что меня тогда ещё не было. И вот я подхожу к остановке автобуса. К счастью, лужи уже подсыхают. Было бы неприятно, если бы я замочила туфли. В нашей школе по уставу полагается сменная обувь. Но в это время года её можно игнорировать. Главное, чтобы не попасться - не наследить. Особенно перед директрисой. Иначе она пойдёт по мокрым отпечаткам, как ищейка, заставит показать подошвы, назвать размер ноги, измерит ногу линейкой, ещё чего доброго снимет слепок с подошвы, чтобы сравнить с уликой. Иначе покроешь себя позором навечно. Все будут показывать пальцем на тебя, даже если на них зимние ботинки. Они не попались. Они сидели в гардеробе с салфеткой и обтирали все налипшие собачьи какашки. А, если бы это была ещё и я... " Думаешь, раз из Америки, можно плевать на устав? " - пожалуй, было бы самое мягкое из того, что мне бы сообщили. Дело в том, что у меня не самое удачное сочетание имени и фамилии. Моя прабабушка со стороны отца эмигрировала и вышла замуж за американца по фамилии Мерроун. Когда Советский Союз распался, мой отец вернулся из Америки сюда. Не знаю, почему он решился на это. Он говорит, что это был зов сердца и так он встретил маму. Я думаю, это был зов тупости. Собрались нейроны на совет и стали думать, и вдруг один крикнул: "А давайте-ка поедем в Россию". И это случайно услышал папа. А потом, когда проснулся, решил, что сердце во сне сказало ему вернуться на Родину. Боже мой! Чего ему там не хватало! С другой стороны, конечно, так бы мама осталась одна и вышла бы замуж за какого-нибудь хрыча и мучалась с ним. А, может, она поехала бы в Америку и встретилась бы с отцом, и мы бы жили там. Папе не приходилось бы мучиться на скучной работе, где его никто не ценит. Это, конечно, только моё мнение. А автобус, как всегда, опаздывает. Я стою уже тринадцать минут, хотя на остановке написано, что он ходит через девять минут. Родина-матушка. Со знаком качества. Наконец я вижу заветный номер. Как раз в этот момент кто-то сзади подходит и резко подбрасывает мои волосы. Они падают мне на глаза и путаются. Моя причёска уничтожена. Я возмущённо оборачиваюсь, отфукиваясь от волосинок и в гневе ищу глазами виновника. - Привет, малышка! О, нет. Идиот. - Скучала по мне? - оскал на всю ширину рта. Мои глаза яростно впиваются в его ослиные буркалы, скользнув по кожаной куртке с нашивкой в виде черепа. - Ты придурок! - безаппеляционно сообщаю я и отворачиваюсь. Это Илья Лагунин. Но все, в том числе он сам, используют вместо этого непримечательного имени прозвище Иля Ростбиф. Смешно? Может быть. По-моему, это прозвище ему было дано после того, как он случайно, надеюсь, что случайно, отпилил отцу палец. Он у нас задира и задавака. Ночные прогулочки, пьянки, байки, это про него. И всякие пошлости. Он изображает себя очень и очень крутым, хотя, в принципе, он пустышка, которой это позволяют. Он носит все эти металлические погремушки не по любви, а, чтобы повыделываться. Также он считает себя вправе клеиться к любой девчонке. А ещё живёт он около моей остановки, поэтому он первый, кого я вижу из одноклассников по утрам. Незавидно, а? Я сажусь в автобус. - Девушкам надо уступать! - говорит сзади Иля и делает мне подножку. Я спотыкаюсь, лечу в угол на грудь какому-то парню. Прямо как влюблённая. Возвратив равновесие, я лепечу извинения, он резко обрывает их и понимающе кивает головой. Я провожаю гневным взглядом зачинщика, вальяжно рассевшегося в кресле. В последнем свободном кресле. - Ваша карточка, - говорит кондуктор. - Я ещё не отметила, - отвечаю я и слышу потоки возмущений, щедро приправленных напоминаниями о штрафе. Но я не настороена извиняться. - А вы это ему скажите! - я указываю на Илю. Отмечаю карточку. Вздохнув, подхожу к передней двери автобуса и, глядя в лобовое стекло на дорогу, забываюсь в своих мыслях. Просыпаюсь я только тогда, когда вижу пролетающее мимо здание школы. Выхожу и уныло бреду обратно. Иля мгновенно обгоняет меня и широким шагом гордо марширует к дверям. Наша остановка очень глупо устроена. Нет бы поставить её чуть пораньше, ближе ко входу. А так приходится возвращаться. Три минуты теряются каждый день. Около семидесяти двух минут в месяц, то есть, больше часа. А за пять месяцев уже шесть часов. Боже, в чью задницу уходит наше свободное время! Иля демостративно открывает дверь передо мной, но я жду подвоха и не решаюсь войти. В конце концов он заходит, громко хлопнув тяжёлой металлической дверью у меня перед носом. Я тяну ручку, но дверь не открывается. Он держит её с другой стороны. Хочется опуститься, лечь на землю, сжавшись комочком и забыть про всех. Но я настойчиво дёргаю ручку. Подходит парень из одиннадцатого класса. Он думает, что мне не хватает сил, отстраняет меня и дёргает дверь. Сюрприз. Он сжимает зубы и изо всех сил тянет за ручку, его лицо краснеет, на шее выступают жилы и дверь подаётся немного вперёд. За ней виден Ростбиф, в недоумении пытающийся удержать её. В конце концов он отпускает её и металл чуть не впечатывается в лоб парня. Я быстро прошмыгиваю внутрь, осматриваюсь и бегу наверх. Все уже стоят у класса, даже Зарина, восточная красотка. Она всегда приходит позже всех и частенько опаздывает. Думаю, урок уже начался. Почти сразу подходит учительница, Марианна Михайловна, с тонкой книгой торчащей из подмышки и ключами в суховатых пальцах. Она строго оглядывает нас всех и тут появляется Ростбиф. - Илья! - восклицает она. - Где мы ходим? Урок уже начался! - Я здесь стоял! - возмущается он. - Вот вы меня не заметили, а теперь ещё наговариваете, вот Мэрилин опоздала, она при вас вошла, а её вы не ругаете, вот почему так! - Не надо меня обманывать! - Я не обманываю, вот, Ден, докажи, я здесь стоял. - Илья, помолчи! Какая наглость! Заявлять учителю, что он был здесь, когда сам за порог ещё не шагнул. Иля посмотрел на свои ноги, ступил вперёд и снова заверещал: - Неправда! Я стоял здесь! Марьмихаллна, вот вы меня не заметили, а теперь наговариваете, а ведь я здесь стоял, помните, я вам ещё дорогу уступил, вы меня просто перепутали с кем-то, я стоял здесь! Я стою здесь уже полчаса, честно, Марьмихаллна, честно, вот вас жду здесь уже полчаса, раньше всех пришёл, старался... - Илья, замолчи! И сними ты уже этот череп. - Так вы помните, что я был, Марьмихаллна? Честно, честно, я здесь стоял, я вам правду говорю. Учительница под аккомпанемент его завываний открыла дверь и впустила нас в класс. Я прошла к своей парте, за которой я сижу со Стеном - так у нас называют Костю Лахудрова, длинного патлатого парня, разговаривающего медленно, как хиппи под кайфом, который приходит в школу раз в месяц. Сажусь и гляжу на парту Джареда. П