Всё шло отлично, но у Миши в глубине души скреблась смутная тревога. Он никак не мог понять, в чём дело. Мысль трепыхалась где-то на краю сознания, но ухватить её не получалось.
…Разомлевшие от сытного обеда братья отдохнули во флигеле, а потом, прихватив фотоаппарат, фонарики, ломик и портативный металлоискатель, отправились бродить по селу.
Парни постояли у обелиска участникам Великой Отечественной войны; потом похихикали над странным памятником Ленину — большой пафосный постамент, на котором установлен несоразмерно маленький бюст.
Фотографируя по пути колоритные сельские улочки, Илья и Миша наконец подошли к бывшему дому Ермолаевых.
Одноэтажный дом в девять окон по фасаду и с небольшим мезонином стоял поодаль от основных улиц. Вокруг буйно разрослись кусты, и зелень скрывала неприятную картину запустения. Но стоило подойти ближе, и становилось понятно, что дом давно заброшен.
Стёкла выбиты, резные наличники окон или оторваны, или сожжены. Дверей нет, в крыше зияют дыры, кирпичные стены ободраны, только кое-где сохранились голубые пятна прежней облицовки. Глупо и чужеродно на этих руинах смотрелась табличка: “Памятник архитектуры XIX века. Охраняется государством”.
— Оно и видно, — усмехнулся Илья. — Заохранялись.
— Нда, так себе картина.
Внутри руин, несмотря на солнечную погоду, царил сумрак. Включив фонарики, парни пошли исследовать дом. На потолках кое-где сохранились красивые лепные розетки, но в целом штукатурка сильно обвалилась.
В комнатах основного этажа и в мезонине не было ничего интересного: везде мусор, осколки кирпича и обломки штукатурки.
— Местные растащили. Думали, в хозяйстве всё сгодится. Смотри, а вот тут печь была! — показал Илья на груду кирпичей в углу. — Всю разворотили. Полюбас клад искали.
— Почему ты так решил?
— В печной кладке часто тайники делали. И пацаны, кто кладами занимается, рассказывали.
— Ясно. Давай тогда с металлоискателем пройдёмся.
Включив прибор, парни стали заново обходить дом Ермолаевых. Они тщательно проверяли стены, пол и даже, забираясь друг другу на плечи, сканировали потолок. Ничего не нашлось. Только на груде кирпичей, что раньше были печью, металлоискатель призывно запищал. Сгорая от любопытства, братья быстро раскидали кирпичи в сторону.
Но нашли только погнутый гвоздодёр, видимо, брошенный тут предыдущими визитёрами.
— Ни хрена тут нет, — разочарованно подытожил Илья.
— Ничего, завтра остальные места проверим. Двор дома, разбойничий овраг в лесу и дозорный дуб, про который Павел Ермолаев писал.
— Ага… Пошли, а то уже вечер.
На обратном пути братья зашли в сельский магазин и купили конфет к чаю. Продавщица, дородная тётка в синем фартуке, отчаянно строила глазки и томно спросила, где такие красивые парни остановились.
— У Марины Ивановны флигель сняли. — ответил Миша.
— Это у Хлебодаровой что ли?
— Ага. Там ещё ворота синие.
Игривая улыбка на лице продавщицы вмиг погасла. Она презрительно поджала губы и отвернулась. А потом с силой швырнула в блюдечко сдачу — мол, забирайте и проваливайте!
— Что случилось?
— Дрянь ваша Маринка! Ведьма! — зло воскликнула продавщица. — Вы осторожнее, она мозги пудрить мастерица. Пикнуть не успеешь, всё из тебя вытянет. До капельки!
Продавщица скривила злую гримасу и взялась обеими руками за горло, словно сама себя душила. Видимо, это изображало Марину и её жертву.
Миша удивлённо таращился на эту сцену, но Илья забрал сдачу и кивнул продавщице:
— Спасибо, будем иметь в виду.
— Имейте-имейте. Маринка — шлында хитрая.
Из магазина братья вышли, посмеиваясь над деревенскими страстями. Но у Миши в душе снова заскреблась тревога. Пока парни гуляли по селу и обследовали дом Ермолаевых, она молчала. Но теперь слова продавщицы будто раздули тлеющий под золой уголёк.
Но эти тревожные ощущения были столь зыбкими, что Миша не решался сказать о них брату. Да и что сказать? Что-то неспокойно? В чем дело? А хрен знает, просто так. Нет, чушь какая-то!
…За ужином, когда хозяйка расспрашивала гостей о прогулке по селу, Миша неожиданно сказал:
— Марина, а тебя продавщица в магазине ведьмой обозвала. И ещё всякое говорила.