| In the meanwhile, how disheartening to see the woman one loves long for those thousands of nothings which constitute a woman's happiness, and be unable to give her those thousands of nothings. |
А пока - что за ужас видеть, как любимая женщина жаждет тысячи пустяков, которые составляют всю радость этих слабых существ, и не иметь возможности предложить ей эту тысячу пустяков! |
| At least, when the woman is rich and the lover is not, that which he cannot offer she offers to herself; and although it is generally with her husband's money that she procures herself this indulgence, the gratitude for it seldom reverts to him. |
Если женщина богата, а любовник ее беден, она, по крайней мере, может сама купить себе то, чего он не имеет возможности ей преподнести. И хотя приобретает она обычно все эти безделушки на деньги мужа, ему редко бывают за то признательны. |
| Then d'Artagnan, disposed to become the most tender of lovers, was at the same time a very devoted friend, In the midst of his amorous projects for the mercer's wife, he did not forget his friends. |
Д'Артаньян, готовясь стать нежнейшим любовником, оставался преданнейшим другом. Всецело увлеченный прелестной г-жой Бонасье, он не забывал и о своих приятелях. |
| The pretty Mme. Bonacieux was just the woman to walk with in the Plain St. Denis or in the fair of St. Germain, in company with Athos, Porthos, and Aramis, to whom d'Artagnan had often remarked this. |
Она была женщиной, с которой лестно было прогуляться по поляне Сен-Дени или по Сен-Жерменской ярмарке в сопровождении Атоса, Портоса и Арамиса, перед которыми д'Артаньян был не прочь похвастать своей победой. |
| Then one could enjoy charming little dinners, where one touches on one side the hand of a friend, and on the other the foot of a mistress. |
Затем, после долгой прогулки, появляется аппетит. Д'Артаньян с некоторого времени стал это замечать. Можно будет время от времени устраивать один из тех очаровательных обедов, когда рука касается руки, а нога - ножки возлюбленной. |
| Besides, on pressing occasions, in extreme difficulties, d'Artagnan would become the preserver of his friends. |
И, наконец, в особо трудные минуты, когда положение становится безвыходным, д'Артаньян будет иметь возможность выручать своих друзей. |
| And M. Bonacieux? whom d'Artagnan had pushed into the hands of the officers, denying him aloud although he had promised in a whisper to save him. |
А как же г-н Бонасье, которого д'Артаньян передал в руки сыщиков, громко отрекаясь от него и шепотом обещая спасение и помощь? |
| We are compelled to admit to our readers that d'Artagnan thought nothing about him in any way; or that if he did think of him, it was only to say to himself that he was very well where he was, wherever it might be. |
Мы вынуждены признаться нашим читателям, что д'Артаньян и не вспоминал о нем, а если и вспоминал, то лишь для того, чтобы мысленно пожелать ему, где бы он ни находился, оставаться там, где он есть. |
| Love is the most selfish of all the passions. |
Любовь из всех видов страсти - самая эгоистичная. |
| Let our readers reassure themselves. IF d'Artagnan forgets his host, or appears to forget him, under the pretense of not knowing where he has been carried, we will not forget him, and we know where he is. |
Пусть, однако, наши читатели не беспокоятся: если д'Артаньян забыл или сделал вид, что забыл своего хозяина, ссылаясь на то, что не знает, куда его отправили, мы-то не забываем о нем, и нам его местопребывание известно. |
| But for the moment, let us do as did the amorous Gascon; we will see after the worthy mercer later. |
Но временно последуем примеру влюбленного гасконца - к почтенному галантерейщику мы вернемся позже. |
| D'Artagnan, reflecting on his future amours, addressing himself to the beautiful night, and smiling at the stars, ascended the Rue Cherish-Midi, or Chase-Midi, as it was then called. |
Предаваясь любовным мечтам, разговаривая с ночным небом и улыбаясь звездам, д'Артаньян шел вверх по улице Шерш-Миди, или Шасс-Миди, как ее называли в те годы. |
| As he found himself in the quarter in which Aramis lived, he took it into his head to pay his friend a visit in order to explain the motives which had led him to send Planchet with a request that he would come instantly to the mousetrap. |
Оказавшись поблизости от дома, где жил Арамис, он решил зайти к своему другу, чтобы объяснить ему, зачем он посылал к нему Планше с просьбой немедленно прийти в мышеловку. |
| Now, if Aramis had been at home when Planchet came to his abode, he had doubtless hastened to the Rue des Fossoyeurs, and finding nobody there but his other two companions perhaps, they would not be able to conceive what all this meant. |
Если Арамис был у себя, когда пришел Планше, он, без сомнения, поспешил на улицу Могильщиков и, не застав там никого, кроме разве что двух своих товарищей, не мог понять, что все это должно было значить. |
| This mystery required an explanation; at least, so d'Artagnan declared to himself. |
Необходимо было объяснить, почему д'Артаньян позвал своего друга. Вот что громко говорил себе д'Артаньян. |
| He likewise thought this was an opportunity for talking about pretty little Mme. Bonacieux, of whom his head, if not his heart, was already full. |