Выбрать главу

— Милорд, милорд, вы не так поняли, не так истолковали мои слова. Я не хотела сказать…

— Молчите, молчите! — проговорил герцог. — Если счастье мне даровала ошибка — не будьте так жестоки, чтобы исправлять ее. Вы сами сказали: меня заманили в ловушку. Возможно, мне это будет стоить жизни… Так странно: у меня в последнее время предчувствие близкой смерти… — И по устам герцога скользнула печальная и в то же время чарующая улыбка{1}.

— О господи! — воскликнула Анна, и ужас, прозвучавший в ее голосе, лучше всяких слов доказывал, насколько сильнее было ее чувство к герцогу, чем она желала показать.

— Я сказал это, сударыня, отнюдь не для того, чтобы испугать вас. О нет! То, что я сказал, просто смешно, и поверьте, меня нисколько не беспокоит такая игра воображения. Но слова, только что произнесенные вами, надежда, почти поданная мне, искупили заранее все, даже мою гибель.

— Теперь и я признаюсь вам, герцог, — проговорила Анна. — И меня тоже преследует предчувствие, преследуют сны. Мне снилось, что я вижу вас: вы лежали на земле, окровавленный, раненный…

— Раненный в левый бок, ножом? — перебил ее герцог.

— Да, именно так, милорд: в левый бок, ножом. Кто мог рассказать вам, что я видела такой сон? Я поверяла его только богу, да и то в молитве.

— Этого довольно, сударыня. Вы любите меня, и это все.

— Я люблю вас? Я?

— Да, вы. Разве бог послал бы вам те же сны, что и мне, если б вы не любили меня? Разве являлись бы нам те же предчувствия, если б наши жизни не связывало сердце? Вы любите меня, моя королева! Будете ли вы оплакивать меня?

— О боже! Боже! — воскликнула Анна Австрийская. — Это больше, чем я в силах вынести. Герцог, молю вас, ради всего святого, оставьте меня, уйдите! Я не знаю, люблю ли я вас или нет, но я твердо знаю, что не нарушу своих клятв. Сжальтесь же надо мной, уезжайте! Если вас ранят во Франции, если вы умрете во Франции, если я буду думать, что любовь ко мне стала причиной вашей гибели, я не перенесу этого, я сойду с ума! Уезжайте же, уезжайте, умоляю вас!

— О, как вы прекрасны сейчас! Как я люблю вас! — проговорил Бекингэм.

— Уезжайте! Уезжайте! Молю вас! Позже вы вернетесь. Вернитесь сюда в качестве посла, в качестве министра, вернитесь в сопровождении телохранителей, готовых защитить вас, слуг, обязанных охранять вас… Тогда я не буду трепетать за вашу жизнь и буду счастлива увидеть вас.

— Неужели правда то, что вы говорите мне?

— Да…

— Тогда… тогда в знак вашего прощения дайте мне что-нибудь, какую-нибудь вещицу, принадлежащую вам, которая служила бы доказательством, что все это не приснилось мне. Какую-нибудь вещицу, которую вы носили и которую я тоже мог бы носить… перстень, цепочку…

— И вы уедете… уедете, если я исполню вашу просьбу?

— Да.

— Немедленно?

— Да.

— Вы покинете Францию? Вернетесь в Англию?

— Да, клянусь вам.

— Подождите тогда, подождите…

Анна Австрийская удалилась к себе и почти тотчас же вернулась, держа в руках ларец розового дерева с золотой инкрустацией, воспроизводившей ее монограмму.

— Возьмите это, милорд, — сказала она. — Возьмите и храните на память обо мне.

Герцог Бекингэм взял ларец и вновь упал к ее ногам.

— Вы обещали мне уехать, — произнесла королева.

— И я сдержу свое слово! Вашу руку, сударыня, вашу руку, и я удалюсь.

Королева Анна протянула руку, закрыв глаза и другой рукой опираясь на Эстефанию, ибо чувствовала, что силы готовы оставить ее.

Бекингэм страстно прильнул губами к этой прекрасной руке.

— Не позднее чем через полгода, сударыня, — проговорил он, поднимаясь, — я вновь увижу вас, хотя бы мне для этого пришлось перевернуть небо и землю!

И, верный данному слову, он выбежал из комнаты.

В коридоре он нашел г-жу Бонасье, которая с теми же предосторожностями и с тем же успехом вывела его за пределы Лувра.

XIII

Г-Н БОНАСЬЕ

Во всей этой истории, как читатель мог заметить, был один человек, которым, несмотря на тяжелое его положение, никто не интересовался. Человек этот был г-н Бонасье, почтенная жертва интриг политических и любовных, так тесно сплетавшихся между собой в ту эпоху, богатую рыцарскими подвигами и в то же время любовными похождениями.

К счастью — помнит ли или не помнит об этом читатель, — мы обещали не терять его из виду.

Сыщики, арестовавшие его, препроводили его прямым путем в Бастилию и там, трепещущего, провели мимо взвода солдат, заряжавших свои мушкеты.

Затем, оказавшись в полуподземном длинном коридоре, он подвергся со стороны своих провожатых самому жестокому обращению и был осыпан самыми грубыми ругательствами. Сыщики, видя, что имеют дело с человеком недворянского происхождения, обошлись с ним, как с последним нищим.

полную версию книги