Двалина аж как будто по голове чем тяжелым приложили. Это что ж получается?! Кто-то украл "бельчонка" еще дитенком и в эту Школу засунул?! А потом его продадут какому-то мужику?! Так вот что за ошейник был на Нори...
Старик, мерзко хохотнув, свалил с кружкой пива с его глаз. Двалин зло поджал губы.
Это гнома за раба держать?!
Под человека его сородича подложат?!
Да... да он!
Двалин зло дернул головой и потопал к выходу.
Не-а, фигу им, а не "бельчонок"!
*** *** *** *** *** *** ***
Мадам Оури молча смотрела на Нори. Холодно, без злости, но юноша не обманывался. Мадам Оури редко позволяла себе злость или несдержанность. Ещё реже она позволяла себе "жалость" по отношению к воспитанникам. И сегодня был не тот день.
- Ты ничего не хочешь мне сказать? - чуть склонив голову к правому плечу, спросила мадам директриса. - Может, признаться?
Ладони стали липкими, и Нори едва удержался, чтобы не вытереть их об одежду. Вместо этого он встал на колени и поклонился мадам Оури.
- Я не хотел нарушать Правила, госпожа, - сказал Нори, прекрасно понимая, что этими словами он уже признался в своем преступлении.
- И как ты оказался, в таком случае, на дереве? - спокойно спросила мадам Оури.
Нори не знал, что сказать на это. Он еще ниже опустил голову. Чтобы он ни сказал, он уже виноват.
- Ты подверг опасности свое тело. Тело, которое не принадлежит тебе. Твой господин желает видеть тебя целым, невредимым и прекрасным. Подвергая себя опасности, ты проявляешь неблагодарность к его заботе. Ты понимаешь, что заслужил наказание?
Нори обдало жаром.
- Да, госпожа, - еле выговорил он в ответ.
- Далее, ты порвал одежду. Но это мелочь, не заслуживающая внимания. Хуже иное. Тебя видели с чужаком.
Нори побелел от ужаса. Общение с чужаком каралось самыми страшными вещами. И юноша испуганно вскинулся, оправдываясь:
- Госпожа, я не виноват! Я никогда его не видел! Я не хотел...
Мадам директриса жестко хлопнула ладонью по столу, за которым сидела. Слова встали комом в горле молодого гнома.
- Ты говорил с ним?
- НЕТ!
- Лгать мне вздумал?! - прошипела мадам Оури, сощурив глаза.
- Я...
- Хватит! Молчать. Благодари валу гномов, что в конце этой недели тебя отошлют к господину. Это спасает твою жалкую шкуру от плети! И поверь мне, если бы ты мог оправиться к путешествию, я бы приказала кастрировать тебя! Но без наказания ты у меня не останешься. Сэд, на лавку его!
Высокий мрачный мужчина, бывший стражник, что стоял молча у стены за спиной Нори, делает шаг и хватает за волосы юношу. Страх перехватывает горло, и он только всхлипывает, когда его швыряют на лавку и начинают привязывать ремнями. Он вздрагивает всем своим тощим тельцем, когда мужчина задирает рубаху на нем к подмышкам, а затем сдергивает короткие штанишки к коленям.
- Думаю, пятьдесят розог с тебя будет довольно, - ледяным голосом озвучивает приговор мадам директриса. - Сэд, не жалей его.
Нори едва сдерживает дрожь, но, увидев, как мужчина достает из тумбы самую толстую, в палец толщиной, розгу, в ужасе зажмуривается. Исполняющий Наказания имеет весьма дурную славу в Школе. Хуже только у лекаря-евнуха Таэра.
Мужчине плевать, что чувствует молодой гном. Он нарочно медленно, грозно взмахивает розгой, примериваясь к длине оной. Воздух взвизгивает под розгой, и кровь в жилах Нори стынет от страха. Бледные ягодицы слегка подрагивают, но он лежит молча.
Удар.
Дыхание у него сбивается, но крик он заталкивает себе в рот, закусив губу. На ягодицах наливается краснотой поперечный след.
Следующий удар приходится рядом, он вздрагивает и слегка всхлипывает, но все равно не кричит.
Еще.
Удар. Еще.
Нори вскрикивает уже вслух и глухо плачет в промежутках между ударами. Мужчина бьет с оттяжкой, вкладывая всю силу. Наказание растягивается для него во времени, перерастая в пытку.
Он плачет уже в голос. Что-то бормочет, вроде скомканного "ненадобольше" и "проститеменя".
Слышится голос мадам Оури:
- Я не намерена уменьшать наказание. Ты получишь сполна.
Новый удар приходиться по верхней части бедер. Попа у него уже вся исполосована красными рубцами, кое-где даже выступают капельки крови.
- Не надо-о-о, - кричит Нори уже во весь голос, - не бейте! Простите!
- Попросишь прощения?
- Да, да! Не бейте больше! Пожалуйста! А-а!
- Хорошо, - спокойно говорит мадам директриса, сидя за столом, - осталось двадцать восемь розог, - и его вновь бьют по нижней части ягодиц, там где попа переходит в бедра.
Он взвизгивает, как поросенок, и плачет. Во взгляде мадам Оури мелькает сожаление, но остановить сейчас Сэда - испортить все дело. И удары сыпятся вновь и вновь, еще и еще. Новые кровавые полосы ложатся поверх старых, рассекая молочно-белую кожу еще сильнее. Тонкие руки, стянутые ремнями, судорожно сжимаются при каждом ударе и дрожат. Рыженький гном уже захлебывается слезами. Сэд хорошо знает, как больнее бить.
Все, пятьдесят.
Мадам Оури вздыхает, чувствуя, как горят щеки. Есть некая сладость в том, чтобы смотреть, как извивается тонкое изящное тело под градом ударов. Как вспыхивают на молочной коже алые полосы, а болезненные крики вызывают томление в теле. Мадам Оури испытывала лишь одно желание в данный момент - запустить руку под платье и приласкать свои нежные губки, увлажнившиеся влагой.
- Отведи его в карцер, - севшим голосом велит она. - Он проведет там три дня.
Сэд отвязывает юнца-гнома и заставляет его с так и спущенными штанами поклониться директрисе.
- Благодари! - велит он.
- Спасибо вам, госпожа... - ломко звучит голос молодого гнома.
Мадам Оури кивает Сэду, и Исполняющий Наказания утаскивает Нори из кабинета директрисы.
*** *** *** *** *** *** ***
...Двалин семь дней не отходил от стены Школы. Вначале он залезал на стену и пытался высмотреть "бельчонка", но тот не появлялся. На третий день его заметили, и Двалину пришлось быстро делать ноги. Ему вслед еще и пса спустили!
Пришлось засесть неподалеку.
Как вытащить рыжего, Двалин не представлял, а лезть под покровом ночи туда, где ночами спускали с цепи стаю злобных псов... он еще не совсем чокнулся.
На восьмой день кое-что произошло.
К Вратам Школы подъехало с десяток крепких гномов в форме эреборских кметов, с несколькими пони в поводу. Врата открылись, гномы въехали... а через некоторое время выехали с территории Школы. На ранее свободных пони неловко сидели три фигуры. Двалин вытянул шею, напрягая глаза... невысокие фигурки были замотаны с головой в черные покрывала.
Процессия проехала совсем рядом с тем местом, где за углом дома притаился Двалин.
И когда гномы уже почти проехали мимо, он решился выглянуть и... заметил, как один из тех, что был сокрыт покрывалом, поправил его. Рыжий волос коротко блеснул на солнце.