Однажды, увидев, что я задремал после обеда (мне уже можно было есть лёгкую, желательно жидкую пищу), маркиза по своему обыкновению удалилась в свой отсек. Внезапно я почувствовал сильную жажду. На столике у противоположной стены стоял графин с водой, и я, не желая тревожить маркизу, осторожно встал с постели и сделал несколько шагов по направлению к столику. Я старался не производить шума, но это мне не вполне удалось. Графин задел о стакан и послышалось характерное звяканье. Почти в тот же момент две створки, из которых состояла ложная стена, разъехались, и я услышал тревожный голос маркизы:
– Зачем вы встали? Вам нельзя вставать!
Я повернулся на голос. Маркиза стояла в образовавшемся проёме. Её лицо было белее мела, глаза широко раскрыты. Мне показалось, что ещё немного, и она упадёт в обморок. Я был голым до пояса, поскольку так было удобнее делать перевязку, но вряд ли обнажённый мужской торс мог привести взрослую мышку в подобное замешательство, тем более, что ей уже не раз приходилось видеть меня в подобном виде.
– Простите, – пробормотал я, – я не знал, что вы здесь. Очень захотелось пить.
Маркиза ничего не ответила, она словно окаменела. Тут я заметил, что взор её устремлён не на меня, а на что-то, скрывающееся за моей спиной. Я медленно обернулся, но там не было ничего, кроме зеркала. Маркиза смотрела на зеркало, и то, что она там видела, повергло её в состояние, близкое к безумию. Наконец она перевела взгляд с зеркала на моё лицо.
– Кто вы? – спросила она еле слышно.
– Простите, как-то так случилось, что я не представился. Я полагал, что вам это известно. Но, я надеюсь, ещё не поздно наверстать упущенное. Мануэль Кабралес-и-Манчего Гран Вале де Монтечелло де Ла-Манча де Кастилья, к вашим услугам, – сказал я и поклонился настолько галантно, насколько позволяла моя покрытая каплями крови повязка.
Со стороны я должен был представлять собой забавное зрелище, но маркизе было не до моего комичного вида.
– Не нужно паясничать, – сказала она, покачав головой. – Я догадываюсь, кто вы и с какой целью прибыли в Маусвиль. У вас на спине печать Ратонов. Я знаю эту печать.
– Говорят, что знания множат печаль, – сказал я с горькой ухмылкой. – Боюсь, что в вашем случае, сударыня, эта народная мудрость окажется права, потому что теперь, когда вы проникли в мою тайну, я буду вынужден вас убить. Убить, несмотря на то, что глубоко признателен вам.
Тут я немного помедлил, словно размышляя, стоит ли мне об этом говорить, потом добавил:
– И несмотря на то, что люблю вас.
– Вы любите меня! – прошептала мышка, оставив без внимания мою угрозу.
– Я полюбил вас с той самой минуты, как только увидел. Возможно, это произошло ещё раньше, когда, находясь между жизнью и смертью, я почувствовал прикосновение ваших нежных лапок на своих безжизненных губах. Любовь к вам не входила в мои планы. Но что поделаешь, судьба любит играть мышью, и игры эти порой бывают очень жестоки.
– Но не на этот раз, – сказала маркиза. – Я тоже вижу во всём, что произошло за последнее время, лапу провидения. Оно не случайно свело нас вместе. Я узнала печать Ратонов потому, что у меня на спине такая же метка.
Я молчал, растянув губы в скептической улыбке.
– Вы мне не верите, – констатировала маркиза огорчённо. – Но я докажу вам, что я не лгу.
– Каким образом? Не станете же вы передо мной раздеваться?
– Чтобы стереть ухмылку с ваших губ, я готова даже на это.
– Ну, конечно! Я забыл, что имею дело с придворной дамой.
– Вы забываетесь, сударь!
– Простите меня, дорогая маркиза, – сказал я покаянно, – это во мне говорит ревность. Я слышал, вы неравнодушны к королю.