– Я тоже это заметил. Что посоветуешь?
– Бег на длинную дистанцию. Это самое надёжное в таких случаях.
Совет Мишеля пришёлся как нельзя кстати, потому что в ответ на свист послышался ответный свист и приближающийся топот нескольких пар ног, обутых в тяжёлые сапоги.
Рванув дверь на себя, Мишель стрелой пронёсся мимо помощника ювелира и взял курс на собор Семи святых мышей. Впрочем, не исключено, что у него был какой-то другой, неведомый мне ориентир, или вообще не было никакого ориентира. Как бы то ни было, я старался не отставать.
Глава десятая,
в которой я присутствую при исповеди прекрасной дамы
Подгоняемые звуками погони, мы несколько минут бежали, не останавливаясь. Прохожие, боясь оказаться на пути разъярённых полицейских, бросались в сторону и пытались укрыться в подвалах и лавчонках. Стражи порядка, сразу было видно, не даром ели свой сыр: служебный долг они выполняли не за страх, а за совесть. Но они не рисковали жизнью, как мы, и оттого всё же немного поотстали.
– Сюда, – бросил мне через плечо Мишель, когда мы поравнялись с собором Семи святых мышей.
Я и опомниться не успел, как он уже скрылся в сумраке величественного здания. Я устремился за ним.
По левую сторону от входа находились две исповедальни. Из одной из них доносились приглушенные голоса, дверцы другой были полуоткрыты. Недолго думая, Мишель прошмыгнул в отсек, предназначенный для исповедника, и сделал мне знак последовать его примеру. Я безропотно повиновался: с минуты на минуту сюда могла нагрянуть полиция. Я втиснулся внутрь, опустился на скамеечку рядом с Мишелем и плотно прикрыл за собой дверцу.
– Никогда мне ещё не приходилось так быстро бегать, – тихо сказал Мишель. Дышал он тяжело – явный признак того, что, зарабатывая на жизнь, он, как и я, привык работать головой, а не ногами.
– Вот тебе ещё одна причина, по которой мы не должны соваться в лавку жулика Страчино под видом грабителей. Сдаётся мне, что заряженный пистолет – лишь один из сюрпризов, которые этот ювелир с замашками преступника приготовил для налётчиков.
– Мы можем бомбануть кого-нибудь другого. В Маусвиле полно ювелиров.
– Поздно. Теперь у нас есть все основания сохранить верность господину Страчино. Свести с ним счёты для нас отныне дело чести. Профессиональной чести.
– Ты же только что сам сказал, что бомбануть его невозможно.
– А я и не говорю о вооруженном налёте. Мы придумаем комбинацию позаковыристей, что-нибудь в соответствии с нашим новым амплуа. Правда, господин Страчино, судя по всему, очень хитёр. Но на свете немало хитрецов, которые попадались на удочку ещё большим хитрецам. До сих пор он имел дело главным образом с простаками, и поэтому привык считать себя умнее, чем он есть на самом деле. Вот этим обстоятельством мы и воспользуемся. Если, конечно, нас до тех пор не схватят, – добавил я осмотрительно.
Не успел я произнести последние слова, как послышался звук шагов. Я непроизвольно съёжился на неудобном сиденье. Шаги приближались. Но это не были шаги полицейских. Потом я услышал шорох платья и лёгкий вздох.
– Вы здесь, святой отец? – спросил нежный голосок. Ажурная перегородка не позволяла хорошо разглядеть грешницу, оставляя большой простор для воображения. Забегая вперёд, скажу, что нежный голосок меня не обманул: дама была действительно очень хороша собой.
Я приложил палец к губам, призывая Мишеля молчать, но я опоздал. Он уже открыл рот, тем самым обнаружив, если не наше, то своё присутствие.
– Слушаю тебя, дочь моя, – сказал он, подражая манере священника.
Видимо, от перенесённого потрясения разум его слегка помутился, и он плохо соображал, что делает.
– Я пришла покаяться, святой отец. Я грешна, очень грешна, – сказала мышка.
– В чем же грех твой, дочь моя?
– Я… я…
– Смелее, дочь моя.
– Я не знаю, как сказать.
– Может быть, я смогу тебе помочь. Ты, наверное, пришла покаяться в том, что не смогла устоять натиску соблазнителя, какого-нибудь охотника за наслаждениями?
– Натиску соблазнителя? – мышка, казалось, была озадачена. – Нет, я никогда не смотрела на мою связь с королём как на грехопадение. Я думала, что совершаю благое дело. Если бы я отказала Его Величеству, это бы доставило ему большое огорчение.
– С точки зрения церкви личность совратителя не имеет значения. Прелюбодеяние остаётся прелюбодеянием, – сурово заметил Мишель.
– А мне сказали, что уступить королю – не грех, а как раз наоборот, – продолжала мышка, явно не желавшая осознавать всю глубину своего падения.
– Кто же тебя так неправильно информировал, дочь моя?