Потом я повторил для хозяина лавки суть своей просьбы и, договорившись о цене, покинул магазинчик. Теперь я торопился поскорее попасть домой.
На следующий день преступный мир Маусвиля потрясла совершенно невероятная новость: ювелира Страчино, этого пройдоху из пройдох, надули на пять тысяч крон. Это была баснословная сумма, особенно если учесть, что до сих пор никому не удавалось обмануть его даже на один шиллинг. Всё всегда происходило с точностью до наоборот. В трактирах, в которых обычно собирались так называемые деклассированные элементы мышиного мира, в тот вечер было не протолкнуться: воровская братия отмечала радостное событие. Наконец-то нашёлся кто-то, кто отомстил этому жулику за их поруганную воровскую честь. Имени этого народного мстителя, или, вернее, мстителей, поскольку, согласно слухам, умельцев было двое, никто не знал, но это не помешало ворам и из солидарности примкнувшим к ним нищим и бродягам опустошать винные погреба за здоровье своих удачливых собратьев. Падающие от усталости, но довольные трактирщики утверждали, что за одну ночь были выпиты двухнедельные запасы вина и съедены двухнедельные запасы сыра.
А ещё через день о несчастье, постигшем господина Страчино, знал уже весь Маусвиль. У слухов было два источника, которые дополняли друг друга. Одним из источников был Моисей, помощник Страчино, другим – слуги господина Шевротена, королевского прокурора, который в некотором смысле тоже выступал как лицо пострадавшее. Сам посрамлённый господин Страчино, если верить его помощнику Моисею, за весь день не произнёс ни слова. Полагали, что он надолго лишился дара членораздельной речи.
Однако перейдём к самой истории. Если отбросить некоторые фантастические детали, которыми она обрастала по мере ее путешествия по городу, то сводилась она к следующему.
Утром того злополучного дня лавку господина Страчино посетила мадам Шевротен, любительница дорогих украшений. Она купила у ювелира "безделицу" за десять тысяч крон, заплатив лишь половину стоимости. Предполагалось, что недостающая сумма будет выплачена ювелиру на днях. А вечером к магазинчику подъехала карета. Из неё выпрыгнул какой-то юркий субъект. Наставив свой лорнет на вывеску, он несколько секунд изучал её, потом повернулся и сказал кому-то, кто сидел в карете: "Это здесь", после чего перевёл лорнет на Моисея, помощника господина Страчино, который как раз вышел, чтобы проводить последнего покупателя и запереть лавку.
– Мы закрываемся, – сказал Моисей субъекту с лорнетом. Впоследствии он пытался всех убедить, что этот вертлявый тип ему сразу не понравился, но его словам не особенно верили, поскольку, как известно, задним умом все крепки.
– Еще успеете, – ответил субъект на его предупреждение. – Мой патрон, господин королевский прокурор, желает видеть господина Страчино.
С этими словами он распахнул дверь кареты и помог выйти грузному господину с суровым лицом. Едва завидев огромный парик и мясистый нос прокурора, Моисей ринулся предупредить хозяина о нежданном визитёре, поэтому, когда прокурор входил в лавку, господин Страчино уже был готов встретить его самой любезной из своих улыбок.
– Господин прокурор! – воскликнул он, кланяясь чуть ли не до земли. – Какая неожиданная честь! Я никак не думал, что вы приедете самолично.
Всё в нем источало радушие, причём на этот раз, в виде исключения, чувства его были совершенно искренними, ведь он полагал, что прокурор приехал, чтобы окончательно расплатиться с ним.
– А что вы ожидали? Что я возложу такую важную миссию на моего помощника? – ответил прокурор.
– Конечно, конечно, – поспешил согласиться ювелир. – Сумма всё-таки немалая.
– Вот именно. Да и разговор у нас с вами предстоит серьёзный.
– Что-то не так? – встревожился Страчино. – Неужели у змейки обнаружился дефект? Только скажите, и я всё исправлю. До субботы ещё далеко.
– Причём здесь суббота? – ответил Шевротен и, сведя свои судейские брови на переносице, наставил их на ювелира. – Речь идёт о сегодняшнем вечере.
Ювелир задрожал под грозным взглядом прокурора. Он не мог взять в толк, чем навлёк на себя гнев этой могущественной мыши.
– О сегодняшнем вечере? – прошептал он. – Боюсь, я не понимаю вас.
– О сегодняшнем вечере, который чуть не оказался испорчен по вашей вине.
– По моей вине? – продолжал недоумевать ювелир.
– Именно по вашей. Ведь это вы навязали моей супруге ожерелье за баснословную сумму в десять тысяч крон?
– Навязал? Она сама хотела приобрести что-нибудь особенное.
– Сама или не сама, сейчас это уже неважно, поэтому не будем заниматься казуистикой, хотя при желании я мог бы в два счета упечь вас по обвинению в испытании соблазном, потому что в моих глазах торговец, пытающийся заработать на слабостях своих покупателей, ничем не отличается от искусителя.