Яблочкина входит в пятерку лучших нейрохирургов больницы и в материальном аспекте твердо стоит на ногах. Далеко позади остались развод и прозябание в студенческой общаге с маленьким сыном. В прошлом году сын успешно закончил мединститут и живет отдельно. Но с некоторыми общежитскими замашками Тоня упорно не хочет расставаться. Имеются в виду не только перекусы на халяву, но и простое отношение к половым контактам на своей территории. Когда-то и я посетил ее холостяцкую квартирку, где над немытой посудою и переполненными пепельницами царил неистребимый дух болгарского парфюма и куриного супа из пакетика. И неожиданно для себя обнаружил под незатейливым платьем тело тридцатилетней женщины — и на вид, и на ощупь. С тех пор мы поддерживали очень теплые отношения. Старшей сестры и младшего брата или, точнее, тети и племянника.
Тетя учит племянника жизни — на живых примерах. К слову, все ее рассказы очень поучительны.
Мы уписывали приготовленную в сухожаровом шкафу шарлотку и разбирали историю несчастной любви Окуня. Вообще-то сухожаровой шкаф предназначен для стерилизации инструментов. Но «большая» Таня виртуозно подбирает режимы и регулярно балует персонал кондитерскими изделиями отменного качества и в широком ассортименте. Раскрыть ее профессиональные секреты пытались многие, но дальше мини-пожаров в процедурной дело не шло.
Итак, Окунь. Много лет назад этот немногословный, с виду простоватый увалень воспылал страстью к умной и красивой лаборантке с первого этажа. Горел ровным сильным пламенем и довольно долго. Жена обо всем знала, но молчала и ждала. Дождалась — соперница заболела раком молочной железы и умерла.
Окунь ходил к ней на могилку. Муж покойной — гематолог из 20-о корпуса — был также безутешен. Оба пытались утопить свое горе в вине. Частенько кооперировались.
Тем временем у Окуня народились внуки и помогли залечить душевные раны. А муж продолжал спиваться в гордом одиночестве, пока в один прекрасный вечер не выкинул с пятого этажа бутылку из-под шампанского. «Огнетушитель» приземлился в опасной близости от случайного прохожего.
Прохожий, по-видимому, бывший артиллерист, рассчитал траекторию падения с точностью до метра и «засек» открытое окно ординаторской. Администрация приняла меры.
Вошла Таня. Вытерла маской лоб. Под мышками у нее наметились темные круги. «Спинальника» на второй койке прошиб понос, его сосед жаловался на боли в сердце.
— Давление подскочило?
— Такое же.
— Сделай промедол, вызови ЭКГ и терапевта.
Тоня одобрила мою тактику. Таня отхлебнула холодный чай и собрала крошки пирога.
Следующей моему обозрению предстала Настасья Филипповна Деликто — тоже Тонина коллега.
В середине шестидесятых стройная, уверенная в себе блондинка, Настя развелась в первый раз. И сочеталась снова — по большой любви — со студентом медицинского Вуза. Семейный бюджет держался почти исключительно на хрупких Настиных плечах. Она работала на две ставки и преподавала в медучилище. Муж мыл, стирал, готовил и воспитывал Настиного сына от первого брака. Между делом закончил институт и накропал кандидатскую. Но Настя этого уже не замечала. Нейрохирурги — элита и ватажатся с артистами, партбоссами и прочими главначпупсами. Для красивой женщины богатый выбор. Как-то, опьянев от ласк и «шартреза», позвонила домой. «Все купил? Все погладил? Ребенка уложил? Как?! Почему?!»
Мужик ее одергивал, дескать, не стоит перегибать палку. «Да куда он, сопляк, денется?» — и в трубку, на более высоких тонах: «Да ты только посмотри на себя! Что ты за мужик? Как я до сих пор вообще тебя терпела?» В ответ — без затяжных пауз и совершенно спокойным голосом: «Раз ты сама начала…
Я давно хотел тебе сказать. Думаю, сейчас самый подходящий момент. Я встретил другую женщину».
Сейчас он служит профессором где-то в Ленинграде. Конечно, обидно терять контроль над ситуацией, но Деликто всегда вызывала у мужчин здоровый интерес, поэтому горевала не долго.
Кстати, об интересе. На первом году своей ординатуры — обеим было тогда по двадцать четыре — Деликто с Яблочкиной здорово доставалось от Салмонова. Салмонов — тогда еще сорокалетний кобель в расцвете сил — издевался над девушками за то, что спят, с кем ни попадя (по его мнению). Прозрачно намекая на собственную, несравненную, но невостребованную кандидатуру. В один прекрасный день под каким-то благовидным предлогом девушки заманили Юрия Моисеевича в «дежурку». Заперлись изнутри — дело было в старом корпусе. Красиво — насколько это было возможно в достриптизную эпоху — разделись. Настя легла первой. Салмонов не на шутку испугался. Чуть дверь не выломал.
Правда, у Юрия Моисеевича имеется другая версия.
Настасья Филипповна до сих пор считается одной из самых шикарных дам в больнице. К сожалению, ее стиль и вкусы претерпели колоссальные изменения. «Мальчиками не интересуюсь», — как-то укоротила меня Деликто. Слова любви застряли в горле. Зато конкретно и по существу.
Позвонил Силанский. Сообщил, что к нам везут блатную бабку.
Количество блатных пациентов — безошибочный показатель уровня медицинской помощи. Контингент больных — лицо отделения. Эту истину я знал и раньше. Но такого привлекательного лица, как у «нейрореанимации», даже представить себе не мог.
Слух о нашем заведующем прошел по всей Руси великой. И просочился далеко за ее пределы. В пятикомнатную квартиру Силанского у «Баррикадной» приезжают ребята в костюмах от Кардена с «дипломатами» из крокодиловой кожи и авиабилетами на предъявителя (шутка) до Тбилиси и Еревана.
Из Средней Азии присылают военно-транспортные самолеты.
Виталий Владиславович вручает сопровождающим лицам сорокакилограммовый чемодан «Нотфал». Чемодан снаряжен всем необходимым для ухода и лечения — от бинтов до мощных сосудорасширяющих препаратов — и круглосуточно находится в состоянии полной боевой готовности. Внутри ни единой отечественной ниточки. Ничего сомнительного. Береженого Бог бережет. Кто знает, какое у них там снабжение, и не придется ли засылать гонцов в столицы капиталистического лагеря за всякой мелочью. На месте консультант отгоняет от клиента национальные кадры — профессоров, завотделений, лечащих врачей, медсестер и санитарок — и единолично обслуживает клиента по полной программе до определившегося исхода.
У Силанского наблюдаются хорошие результаты при черепно-мозговой травме и кровоизлияниях в мозг. Если больные выживают, то не остаются дебилами до конца дней своих, как в большинстве отделений реанимации районного и областного масштаба.
Привезли бабку. Пять лет назад перенесла инсульт, с тех пор вся правая половина парализована. Самостоятельно ест, пьет, с посторонней помощью передвигается по дому. Раз в год госпитализируется в «неврологию» по месту жительства. Родственники все еще надеются на чудесное выздоровление.
Ситуация ясна. Бабка полежит недельки две и выпишется в прежнем состоянии.
В палату зашла Белла — судя по всему, хотела предложить Тане помощь. Я взял ее за локоток.
— Пойдем лучше чайку попьем.
Девушка подчинилась.
Она разливала чай с той невинной сексуальностью, когда объект вроде бы и сам не подозревает о впечатлении, которое производит на окружающих. Аккуратная попочка напряглась, прямая спинка отклонилась вперед градусов на десять. Халат плотно обхватил высокую грудь с торчащими сосками. В ординаторской было холодно — чтобы разогнать дым, я включил кондиционер.
Мы побеседовали о студенческих проблемах и предстоящем выборе профессии. Из сказанного я сделал вывод, что Белла считает сверстников недоразвитыми для серьезных отношений и выскакивать замуж пока не собирается.
Стараясь не пожирать девушку глазами, я стал осторожно нащупывать ее слабое место. «Запел» про висячие сады Семирамиды, Тадж-Махал, измену Джиневьеры и «подрезание розы» у центральноафриканских народов.