Зайчука вышвырнули по статье.
Санитар-полиглот из «приемника» по имени Веня повесился.
Я прибыл за полчаса до начала регистрации.
Рейс отложили на неопределенное время. Мой мозг отказывался понимать происходящее.
По радио сообщили о государственном перевороте. Незнакомые мне люди «контролировали ситуацию» и призывали сограждан соблюдать спокойствие.
Оставаться на своих местах.
Но мне срочно нужно в Москву!
Первый в моей жизни кафедральный выездной цикл начался с претензий. Нелли Алиевну не устраивали купейные места. Я был вынужден снова тащиться на вокзал, чтобы поменять ее билет на «СВ». Да, тяжела шапка хозассистента!
Соседом шефини оказался горячий семидесятилетний кавказец с видами на небольшую поездную интрижку.
Нелли Алиевна недолго слушала витиеватые речи земляка. В конце концов профессор, главный эксперт страны по конфликтным ситуациям в анестезиологии, член Президиума ВФОА, резво подхватила пакеты с выпивкой и закуской и присоединилась к нашей холостяцкой компании в соседнем вагоне.
В тот момент репатриант Силанский рассказывал о своих достижениях.
Виталий Владиславович пробыл в Штатах меньше года, но закупочную программу выполнил и перевыполнил. Умудрился даже получить заветный сертификат, за который тамошние студенты сорок восемь долгих месяцев грызут гранит науки. Не доедая и не досыпая с лицами противоположного (или одного с ними) пола.
Силанский с ходу закорешил с бывшими советскими. Те поводили его по операционным — к больным иностранных стажеров и близко не подпускают, — покатали по Калифорнии и под конец выдали «корочки».
С сексом в Америке Силанскому не повезло. Занимался аутотренингом. Ибо приглашать жену дорого, кадрить местных еще дороже, а пользоваться надувными бабами мы пока еще не научились.
Я слушал вполуха. Врач, получивший формальное право заниматься медицинской практикой в США и вернувшийся в «совок» по карьерным соображениям, для меня перестал существовать.
Остальные зловеще молчали. Компания распалась на того, кто гулял по мосту «Золотые Ворота», и тех, кому дали подержать в руках фотографию, запечатлевшую этот исторический момент.
Завидев шефиню, Львов полез в бутылку. В нескольких словах смысл его сбивчиво-гневной тирады сводится к следующему: «Всех надо посылать: и меня, и Сашу, и Эдгара Фомича. На конгрессы, на симпозиумы. Хоть какая-то компенсация за наше прозябание. Разве это жизнь? Разве это зарплата?»
Леониду Никаноровичу с его частным собачьим клубом грех на жизнь жаловаться. Никто его выступления не поддержал.
Александр Сергеевич Сопилов знает, что, если не будет выеживаться, успеет поездить по конгрессам и симпозиумам. Сороковник — считай мальчик.
Эдгару Фомичу под шестьдесят. Отдал институту четверть века.
Признан лучшим лектором кафедры. В эпоху демократизации, кооперации и приватизации остался у разбитого корыта. Ждать милостей от начальства просто некогда. Его сманила богатенькая медсанчасть в пяти минутах ходьбы от дома. Предложили заведовать «реанимацией» и несколько сотен сверх нынешнего оклада. У нас дорабатывает последние месяцы.
Со мной все ясно.
Нелли Алиевна загадочно улыбнулась и подняла свой бокал за дружбу.
Мы засиделась допоздна. Виталий Владиславович, как наследник престола, и Александр Сергеевич, как галантный мужчина, проводили шефиню до ее купе.
Любвеобильный сосед уже спал. Видимо понял, что девушка ангажирована на этот вечер и на все последующие. Больше не приставал.
Мы путешествовали назад во времени. За окном наступала зима.
Не суровая — все-таки конец апреля. Но со снегом и лыжникам. Чудно!
На конечной станции нас ждали белые «волги» и радушные хозяева в «алясках».
Я вздохнул с облегчением. Ответственность за организационные увязки и утряски перегружалась с хрупких плеч кафедрального куратора — а кураторами выездных циклов традиционно являются хозассистенты — на могучую спину моего мурманского эквивалента.
Разместили нас в загородном доме отдыха на берегу холодного моря. Ковры на лестницах, дубовые панели, мраморные статуи в коридорах. Сауна, бильярд, тренажерный зал. Номера «люкс» с телефоном, кабельным телевидением, финской сантехникой, крепкой мебелью, чистым бельем и большим холодильником.
Большие холодильники на выездных циклах, как правило, ни к чему. В самых непохожих друг на друга уголках страны коллеги принимают столичных преподавателей одинаково тепло. Стараются по максимуму заполнить их досуг и желудки. Готовы перевернуться через голову. Тоже традиция.
На вечер «профессоров» из Москвы пригласил главный анестезиолог области. Не в кабинет естественно — на собственную виллу.
На вилле боссы шелестели расписанием цикла, а подчиненные налегали на мясные и рыбные блюда, ледяную водку и клюквенную настойку.
Кафедра составила весьма ненадрывный план занятий. Наши хозяева приняли его без возражений. Конечной целью выездных циклов является раздача квитков о повышении квалификации, которые необходимы для получения или подтверждения категории. Категории необходимы для пятнадцати-тридцатирублевой прибавки к жалованию.
Я уточнил только один вопрос — рецепт «клюковки».
Утром нас провезли по лечебным учреждениям города.
Познакомили с заведующими отделений анестезиологии и реанимации.
В десять при большом стечении народа последовало торжественное открытие.
Обязательная программа мало изменилась за последние двадцать лет: конференции, дискуссии по клиническим казусам, показательнее обходы. Потом в центральной областной больнице запряженные по графику преподаватели читали лекции.
Остальных развлекали местными достопримечательностями, которые ограничены баром гостиницы «Арктика», дворцом творчества «Лапландия», капищем культуры и техники им. С.М. Кирова, плавательным бассейном и рынком.
Меня сразу отвозили в номер.
В номере я валялся на широкой кровати и страдал. Капало с конца.
Наградила-таки Глаша. Или Бог наказал за Моргулиса — к проблеме можно относиться по-разному.
Обходя в случайном порядке окрестные аптеки, нашел только фурагин. Эффекта не почувствовал и попросил своего эквивалента достать трихопол. Универсальное средство — убивает «трихомошек», лечит язву и алкоголизм. Сослался на боли в желудке — не повредит моей репутации. Конечно, глушить флору вслепую — не лучший вариант. Но куда сдать мазки?
На четвертый день лечения я практически выздоровел и присоединился к экскурсии в Мончегорск. Хотел прокатиться на горных лыжах — впервые за двадцать девять лет.
Номера в гостинице «Лапландия» не в пример нашим, да ладно — одну ночь переспать.
В ресторане нас ждала ширма, а за ширмой — отдельно накрытые столы и переделанная в официантку толстая повариха.
Мурманская анестезиологическая элита извлекла из чемоданчиков «боеприпасы». Вскоре разговор перешел на производственные темы.
Я незаметно выскользнул в общий зал.
Там кучками и группками циркулировали люди. Прибывали, сосредоточенно принимали пищу куда менее аппетитного вида, чем за ширмой, и рассасывались по этажам. В городе никаких развлечений, кроме склона, об этом нас предупредили.
Я задумчиво побрел к выходу и в проходе столкнулся с юной горнолыжницей в спортивном костюме. Горнолыжница выронила какую-то баночку.
Баночка упала на кафельный пол и разлетелась вдребезги.
— Простите пожалуйста! Я совсем … Я сейчас…
К нам подскочила брюнетка лет двадцати пяти.
— Никакого базара! Быстро садитесь! Сейчас убирать заставят, — прошипела она. Мы стремительно уселись на свободные стулья.
— Ну вот, лишили девушек калорической прибавки к ужину.
— Я куплю! Что это было?
— «Неженка». Уже все закрыто, кроме бара. Сами решайте, как возместить нанесенный ущерб.